Супружеская неверность - стр. 17
Я дергаюсь. Он садится рядом и держит двумя руками. Реву как белуга. Он совсем другой. Тело моего мужа горячее, словно он только что вышел из бани, а Замятин прохладный, будто выбежал из той же бани, но упал лицом в снег.
Дура! Какая же я дура! Как я могла ему поверить!
Подвывая, качаюсь, а начбез держит. Он такой сильный, что шансов нет.
— Куда вы собрались?
— В больницу к ней! Увижу их вместе, и все закончится.
— Пешком пойдете? Все машины на складе. Здесь я и еще один мой пацан. Мы пока без тачек.
— Вызову такси.
Это странно. Чужой мужик сжимает меня, словно когти хищной птицы, в груди клокочет, вижу свое отражение в зеркальной дверце стенки гостиной. Покрасневшие глаза мечут полные ненависти молнии.
— Тогда вы бросите свою дочь.
— Дочь? — оборачиваюсь к нему, поднимаю голову, заглядывая в глаза.
— Да! — Расстояние минимальное, дикость какая, все так неправильно и сомнительно. — Ваша дочь останется с неопытным мальчишкой, потому что я буду вынужден ехать за вами. Вы не боитесь?
— Боюсь.
— Горит склад! Вот. — Одной лапищей держит, другой роется в телефоне, ищет в интернете ссылки, и действительно — в местных новостях фигурирует фирма моего мужа.
Мои глаза чуть приоткрыты, из них катятся слезы, губы дрожат.
— Вот! Смотрите! Тут даже есть Богдан Сергеевич на одном из фото.
И вправду, стоит полубоком, руки на поясе. Рядом с пожарными. Это его кожаная крутка.
— Значит, он не поехал к ней?! — слова срываются с сухих губ шепотом.
А вечно спокойный Замятин неожиданно выходит из себя.
— Хватит уже! Вам это не надоело?
— В смысле? — Вытираю кулаком слезы.
— Бегаете за ним собачонкой, пытаясь что-то выведать. Ни одного мужика так не удержишь! Возьмите себя в руки и успокойтесь! Говорю же! Он на объект поехал! Сейчас потушит склад и вернется, будете и дальше умолять его рассказать, спит он с секретаршей или нет! Прежде всего нужно уважать себя!
— Не поняла? — опешив.
Слезы пересыхают, такое ощущение, что мне уже просто нечем плакать, а еще меня очень возмущают слова начбеза.
Пытаюсь отодрать его мощную руку от своей талии. Он не спорит. Выпускает.
— Попытаетесь бежать — я вас привяжу, — смотрит на меня глубокими синими глазами.
Так и сидим друг напротив друга, только я мелкая и хрупкая, а он занимает половину дивана.
— Какое право вы имеете говорить мне такое?
— Моя задача — сохранить вам жизнь! Если для этого понадобится засунуть вас в шкаф и подпереть стулом, я это сделаю.
Я глубоко возмущена его поведением. Что он такое себе возомнил?!
— Идите примите душ, причешитесь, наденьте лифчик и нормальную майку и спускайтесь завтракать. Нам надо всех накормить.
Резко опускаю взгляд на свою грудь. Краснею от того, что он заметил. Моя полная троечка в свободном полете. Соски свернулись, все это выделяется и практически просвечивается. Так неловко. А я с чужим мужиком. Прикрываюсь руками.
А он отворачивается. Встает и вправду идет на кухню.
— Делайте, что говорю. И прекратите ныть. Дочь проснется, а у вас сопли на кулак намотаны. Ей и так страшно. Хватит уже. Изменял, не изменял. Есть вещи похуже всего этого.
— Какие, например?! — веду себя грубо и резко.
Встаю вслед за ним, не опуская руки с груди.
— Смерть! Потеря самых близких. А если бы дочь не удалось вернуть?! Вот об этом думайте.
— Знаете что! Вы не можете так со мной разговаривать! Вы работаете на моего мужа! А значит, обязаны мне подчиняться! — Просыпается невесть откуда взявшаяся гордость!