Студёная любовь. Во тьме - стр. 7
– И что было потом?
– Я влюбился, – отрезал воин.
– А она? – меня окатило холодом. Может, Киран и есть тот самый, кому она в любви во сне признавалась?
Страж пожал плечами и пошел по коридору. Я за ним, и через несколько пролетов мы попали в широкую столовую с высокими стрельчатыми окнами. Сейчас на улице было темно, но свет полного мауриса окутывал синевой длинный стол и ряд деревянных стульев.
От нашего приближения загорелись бра из люмитов, ослепили.
– Она не отталкивала, – сказал Киран, – но и никогда не смотрела на меня… – вояка повернулся, сощурено окинул меня взглядом, – как на вас, ин-тэ. Да и теперь это не имеет значения… Мне лишь интересно, почему Любава вдруг стала такой холодной, безрассудно агрессивной? Я помню ее другой, вдумчивой, справедливой. Теплее человека не найти на всем Энтаре. Патроун не просто так обожал ее и называл дочкой. А сейчас я Любаву не узнаю, в ней будто часть души замерзла.
– Так и есть. И мне кажется, я знаю, в чем дело.
Киран поставил на стол кувшин и две кружки, плеснул напиток в обе и одну протянул мне.
– Я не имею права говорить, – резко охладел воин, – поэтому лучше оставим этот разговор.
– Говорить, о чем? О нашем с Любавой обручении?
Он моргнул одним глазом, залпом выпил из кружки, налил из кувшина еще.
Я пригубил напиток: терпкий, пахнет голубикой. Тоже выпил все и, попросив жестом добавки, продолжил:
– Я знаю, что обет разрыва накладывает много ограничений. Мне важно понять, как это исправить.
– Вспомнить все, – твердо сказал Киран. – Да только обет не позволит вам. Я знаю, о чем говорю.
– Это было одно из условий? – я выпил вторую кружку, в голове от напитка стало спокойно и тихо.
– Именно. Поэтому живите, как живется. Чудо, что после всего случившегося, вы с ней все равно нашли друг друга. Это судьба.
– Еще какая. А как же твои чувства к Любаве?
Киран отмахнулся, подтянул стул и сел на него верхом.
– Юношеская влюбленность и только. Когда Любава пошла учиться, все быстро отпустило. Да и Патроун не поддерживал мое увлечение своей протеже. Вот тогда он меня и уволил. Я попал на государственную службу, а там и… – почесал пальцем повязку на глазу, отмахнулся, – не важно. Но Любава – просто приятное воспоминание. Она мой друг, сестра, не знаю, как еще назвать, но я очень предан ей. И когда Любава страдает, не могу сдержать эмоции, хочется всех причастных голыми руками… Я, когда в тюрьме ее увидел, думал, что разнесу все в щепки, но ради безопасности девушки пришлось сдерживаться. Иначе бы нас с вами раскрыли.
– А почему она тебя там не вспомнила? Или я ошибаюсь?
– Патроун добавил в обет разрыва несколько нюансов. Я стал для нее чужим.
– Интересно, зачем он это сделал?
Киран допил вторую кружку, поставил ее на стол и пожевал губы, прежде чем сказать:
– Чтобы ее чувства ко мне не помешали… – выдохнул, – вам.
Я тоже сел, откинулся на спинку стула.
– Значит, чувства все-таки были.
– В душу не заглянешь, но Патроун, скорее всего, решил перестраховаться.
– А как же: обручение возможно только по взаимности?
– Так и есть, но никто не говорил, что в магических делах не бывает исключений.
– Исключения, – протянул я. – Занятно. Это исключение сделали только для меня?
– Не могу ответить. Обет. Но знаю точно, что вы зря беспокоитесь. Любава любит вас, по глазам же видно.