Студёная любовь. Во тьме - стр. 6
– Из-за меня… – прохрипел я, не смея поднять руки – позволял себя убить. Лучше уж от ее руки уйти во мрак, чем унизительно умереть от мерзлого дыхания, что преследовало каждый день и угрожало задушить во сне.
– Любава, что ты делаешь? – испуганно прошептала Марисса.
Эльфийка попыталась коснуться ее плеча, но Белянка агрессивно дернулась в сторону и закричала:
– Вы могли меня позвать! Я бы успела. И ты все знал! – перевела разочарованный влажный взгляд на Кирана, воин сразу же поник. – Его жизнь, – она глянула на меня, как на насекомое, – важнее остальных, да? Что вы за люди такие?!
– Лю… – попытался я.
– Молчать! – удавка стянулась сильнее. Любава будто выдохлась, голос потух: – Молчи лучше…
– Не хочу молчать, – прохрипел я сквозь боль, неосознанно вцепился пальцами в невидимый хомут на шее, но тут же убрал руки, уронил их вдоль тела. – Потому что устал. Я виноват. Признаю. Должен был сказать, что мы с девочками прилетели вместе. Но ты и сама знаешь, что не мог.
Любава застыла напротив. Я чувствовал по давлению на шее, что она на грани срыва.
– Не делай этого, – попытался встрять Киран, но девушка мотнула в сторону свободной рукой, и страж тоже схватился за шею. Незримая сила потащила его вверх, носки сапог оторвались от пола.
– Хватит! – закричала Марисса, срывая голос.
Нас с Кираном отбросило горячим воздухом в центр гостиной и накрыло защитным золотистым куполом.
Эльфийка упала на колени и обессилено прошептала:
– Хватит на сегодня смертей… Никто не виноват. Не всех можно вылечить. Любава, остановись.
И Белянка будто очнулась. Отступила. Затем еще на шаг. Ошарашенно посмотрела на свои руки, на кончиках пальцев все еще горел белый огонь. Он рассыпался, когда девушка перевела на меня взгляд.
Шею жгло от удавки, я придерживал ее рукой. Любава заполошно моргнула и отвернулась.
– Я хочу увидеть ее, – холодно сказала она, подавая руку Мариссе.
Эльфийка поднялась, всмотрелась в глаза подруги.
– Ты в порядке?
– Нет, – резко ответила Любава. – И никогда не буду.
– Ты его чуть не задушила, – прошептала Марисса. – Что на тебя нашло?
– Но не задушила же.
Киран сидел на полу, опустив голову на колени и, когда девушки ушли, вдруг заговорил:
– Патроуна больше нет, незачем хранить тайны. Я был здесь садовником и конюхом, когда он впервые привел худенькую беловолосую иномирку в дом.
Я тоже сел, повернул голову в его сторону, намекая, что готов слушать.
Но воин долго молчал. Опустив голову на грудь, перебирал между собой пальцы. Когда он заговорил, я дернулся от неожиданности – таким напряженным был его голос.
– Поначалу она почти не выходила из дома, я лишь изредка видел в окне ее бледное лицо, а потом ис-тэ попросил научить девушку ездить верхом.
– Это была Любава? – осторожно спросил я.
Киран, почесав повязку на глазу, только кивнул.
– Она в первый же день свалилась с лошади и сильно ушибла ногу. – Он перевел ладонь на голову и смял волосы. – Я думал, что Патроун меня уволит, но он был добрым стариком. Даже слишком. И на удивление ушиб, без вмешательства лекаря, быстро прошел, утром Любава уже пришла на занятие и держалась в седле лучше некоторых, кто годами ездит. Так мы и сдружились.
Тон, которым он это сказал, полоснул по груди, я стиснул челюсти. Ревность обожгла изнутри.
– А потом… – он тяжело поднялся. – Не знаю, зачем я вам это говорю.