Страна сумасшедших попугаев - стр. 8

–Нет, теперь моя очередь,–я ехидно улыбаюсь и с пафосом произношу,–За славное русское офицерство!–дзинь–дзинь, и содержимое фужера исчезает у меня внутри, голова опять шумит и слегка кружится.

Инстинктивно вынимаю из сумки сигареты и слышу,–Попробуй эти,–передо мной ложится яркая прямоугольная коробочка, а внутри длинные тонкие трубочки темно–коричневого цвета, достаю одну, с наслаждением затягиваюсь и чувствую, что лечу в пропасть…,–А ты зря иронизируешь, я действительно потомственный офицер, нашему служению почти два века.

–Серьезно? Ты так свою родословную знаешь? Я вот дальше прадеда и прабабки ни сном, ни духом. Знаю только, что по линии матери у меня сплошь крестьяне, а по линии отца мастеровые, так что согласно революционной терминологии, происхождение у меня мелкобуржуазное.

–У меня по–разному, по матушкиной линии и пролетарии, и интеллигенты, и даже купцы есть. А вот отец другое дело, у него в предках декабрист Никита Муравьев, тот который считается автором первой русской конституции.

–Ух, ты! А почему ты Ленский?

–Ну, во–первых, потому, что потомство у Никиты Муравьева было только по женской линии, а, во–вторых, Ленский–это фамилия мамы. Отец всю войну прошел и ни царапины… Они с отчимом еще курсантами познакомились и дружили потом до самой смерти…, до смерти отца…, его расстреляли в пятьдесят втором, тогда практически все командование на Дальнем Востоке расстреляли. Вот матушка меня на свою фамилию и переписала, может это спасло, может то, что отчим отправил нас к своей родне в Вологду, пересидеть. А поженились они только через десять лет, а еще через два года сестра моя родилась, Алка.

–Извини, если я…

–Не бери в голову… А чего это у нас непорядок?–он разлил остаток шампанского по бокалам,–Посуда чистоту любит,–а в холодильнике еще две, пронеслось у меня в голове, ну, и, что? Пусть…,–и в тишине сидим, как на похоронах,–пара манипуляций с проигрывателем… и мягкий хрипловатый баритон Джо Дассена: «Salut…»,–Ну вот, уже лучше. Предлагаю выпить за…

–Славное русское офицерство,–и теперь в моем голосе нет ни капли иронии.

–Принимается,–и опять этот манящий звон, и напиток, как змей, вползает в организм, попутно приводя его в щенячий восторг,–Ты позволишь?…

Рука на плече, рука на талии… «Salut…»…, мы всё ближе, ближе…, «Salut…»…, это он меня целует или я его…, какая разница…, «Salut…»

***

Синий, зеленый, желтый…, круги плавают, исчезают, появляются…, птицы…, красивые, гордые…, они гладят меня, и волна накатывает от шеи вниз и обратно…, розовый, красный, фиолетовый…, господи, как же здорово…, попугаи…, они мне что–то кричат, их всё меньше, меньше…, и цвет…, цвет пропадает…

У–у–ф!… Открываю глаза и понимаю, что мне хорошо и на всё плевать.

У окна о чем–то спорят, слышу обрывки фраз: «….все не ангелы, но Шутник–редкая сволочь,… ну, знаешь, она сама…, да… с головой беда…, с головой нормально, с реальной оценкой плохо…».

Блондинка первой замечает мое «пробуждение»,–О! Матка боска! Вернулась!–голос у нее звонкий, а слова произносит мягко, слегка растягивая,–Как, ты?

Благодарно улыбаюсь,–Хорошо.

–Ну, давай знакомиться,–от неожиданности вздрагиваю, как она догадалась, что я не… Ой, как неудобно,–Да, ты, не смущайся, здесь церемонии не в чести, ты думаешь, мы расслышали, как тебя зовут? А нас и вовсе не представляли,–она грустно усмехается и протягивает руку,–Ниёле. Это в паспорте, а в миру Нелька. Хозяйка квартиры. Вот она,–показывает на «рыжую»,–Антонина