Сторож брата. Том 1 - стр. 38
Прежде чем ученые вороны в мантиях направят стопы (или лапы, если держаться за орнитологическую метафору) в трапезный собор – проходит обязательный ритуал аперитива; под это священнодействие отведен иной зал, вынесенный вовне, и туда прихожан вовсе никогда не допускают.
В уютной зале с креслами и картинами сервируется стол с шампанским в высоких бокалах и сухим хересом в маленьких рюмках. В этом зале проходит встреча духовенства перед главным событием – перед таинством евхаристии. Это своего рода ризница. Шелестя широкими черными крыльями мантий, дефилируют ученые вороны по мягким коврам, они принимают из рук сомелье высокие пенные бокалы, обмениваются репликами с коллегами, знакомятся. Попутно выясняется порядок посадки за стол: кто займет какое место – на сей счет правила строгие: лист составляют заранее. Большинство ученых воронов знакомы друг с другом, но колледж на всякую трапезу приглашает гостей, и гостям дано время представиться. Здесь, в этой ризнице, перед выходом на главную сцену – к алтарю, среди духовенства еще возможны разговоры относительно личные: допустимо осведомиться о здоровье собеседника, выслушать положенный ответ: мол, все превосходно; здесь можно навести справки о планах коллеги на лето, разрешено даже поинтересоваться, чем занимается ваш собеседник. Что если он пишет книгу? Ну, например о кинематографе времен Муссолини. Полагается значительно ахнуть, высказать интерес; хотя каждому безразлично, чем именно занимается его коллега. Разумеется, общение за шампанским следует вести деликатно, с должным тактом: негромкое слово – глоток шампанского – рассеянный взгляд в сторону.
Позже, когда духовенство воздвигнется на пресвитерии, личные разговоры станут уже неуместны – все будет сосредоточено на таинстве евхаристии.
Марк Рихтер, коего профессор Медный сопроводил до самых дверей в ризницу и пропустил внутрь впереди себя, был, как и прочие, облачен в черную мантию; вкупе с седой бородой облик беглого профессора-расстриги соответствовал принятым в университете канонам; догадаться о том, что Рихтеру уже не положено принимать участие в евхаристии, было невозможно; из не посвященных в интригу такая мысль не пришла бы никому в голову.
Первым, кого Рихтер увидел, первым, кто подал ему бокал шампанского, кто удостоверил его полноправную принадлежность к ученым воронам, был сам настоятель собора – мастер колледжа, адмирал сэр Джошуа Черч.
Адмирал подал Рихтеру пенный бокал и сказал флотским баритоном, смягченным воспитанием:
– Выглядите превосходно. Классический fellow нашего дорогого Камберленд-колледжа. Не поспешили со своим решением? Что касается меня, то я свое решение о вашем отчислении отозвал. Мы, флотские люди, спешим; привычка! Порой решения принимаешь в ходе боя, размышлять некогда. Но плох тот командир, который не умеет пересмотреть решение.
Рихтер не сразу нашелся что сказать в ответ.
Подумав, сказал:
– А как пересмотреть решение после боя? Когда уже всех убили?
Адмирал покровительственно улыбнулся штатскому невежде.
– Ну, уж прямо всех. Всех никогда не убивают. Больше оптимизма!
И адмирал салютовал бокалом.
– Вы – член братства. Мы все здесь одна семья – fellowship. Неужели вы, Марк, настолько горды, что не захотите поделиться с нами, с товарищами, своей бедой?