Сто способов сбежать - стр. 18

– Да он тридцать лет прожил с другой женщиной! – взорвалась Татьяна.

– А со мной венчался. Браки, Танечка, совершаются на небесах, – с совершенно блаженной улыбкой сообщила ее мать, строгий и справедливый матриарх, а на следующий день купила себе на рынке розовый китайский халат с жуткими цветами и кисточками. Татьяна поняла, что битва проиграна.

Дедушка остался. Встроился в идеальный правильный мир кусочком абсолютно чужого пазла, отчего мир, конечно, посыпался, но при этом не развалился, а стал только лучше, по крайней мере, для одного человека – для Кати. В ее жизни этот дедушка был с самого начала, с момента зарождения ее мира, когда она сама была в нем еще синим кульком, и лучше этого дедушки никого для нее не было. Не потому, что других она не знала – просто их взаимная любовь друг к другу была бесконечной, безусловной и всепобеждающей.

Отстаивая свои права и осваивая территорию, дед через несколько дней после внезапного чудесного воскрешения притащил в дом свои вещи, несмотря на громкие протесты Татьяны и крики об антисанитарии, блохах и крысах. Сначала он приволок древний картонный коричневый чемодан со старой одеждой, оклеенный кожзамом, и терпеливо возвращал его с помойки каждый раз, когда его уволакивала туда родная дочь. В их кровном родстве сомневаться не приходилось, оба были патологически упрямы – миграции злосчастного чемодана длились недели две, пока дед однажды не сплоховал и не зазевался, и чемодан то ли увезли мусорщики, то ли перехватили местные бомжи. Не в силах пережить потерю, дед в тот же вечер устроил форменные поминки, напился сам, напоил зятя Виталия, и в конце концов оба рыдали на кухне, перемазав все вокруг копченой скумбрией. С появлением деда дом и весь мир как будто обретал новые краски, новые запахи, новые звуки, совершенно для него не подходящие, но такие яркие и живые, и если Маринина мама воспринимала все это как однозначный крах, распад и катастрофу, то сама Марина тайком все время радостно удивлялась, как ребенок, который все детство провел в стерильном манеже, а теперь вдруг дорвался до восхитительной грязной песочницы. Дед рыдал по своему чемодану и причитал навзрыд, бабушка тоже начала всхлипывать, пахнуть валокордином и смотреть на Татьяну обиженным взглядом, а собака Буся просто маялась животом – годами не зная ничего, кроме правильного собачьего корма, она вдруг оказалась в раю из костей, кусков колбасы со стола и хвостов той самой восхитительной копченой «мерзости». Дочь Татьяна в тот вечер сначала поймала себя на мысли о том, что вполне готова нанести живому человеку увечья, несовместимые с жизнью, но потом прониклась, размякла, усовестилась и на следующий день в качестве извинения купила родителю новый чемодан с выдвижной ручкой и на колесиках. Дед не стал дуться и капризничать, с восторгом принял подарок, облобызал всех, кто легкомысленно попался к нему в заскорузлые объятия, и с тех пор таскал чемодан с собой везде: на рыбалку, в гаражи, в собес и на рынок. Маринина мама очень скоро пожалела о том, что дала слабину, потому что новый чемодан был воспринят дедом как абсолютный карт-бланш – после него в доме появились два разномастных колеса от мопеда, огромный неработающий радиоприемник и аккордеон – нехитрое, но крайне ценное дедово приданое.