Сто способов сбежать - стр. 20

Эти двое оказались идеальной бандой, опаснейшей группировкой, вступившей в преступный сговор при первом же знакомстве. Они могли бы запросто ограбить любой банк, будь в этом необходимость, и обвести вокруг пальца кого угодно. Катя впитывала все дурацкие привычки своего прадеда и мгновенно обучалась всему, что приводило ее маму, бабушку и прабабушку в панический ужас. Им звонили из детского сада, потому что Катя пыталась чокаться киселем и говорила тосты, а когда случайно услышала, как одна воспитательница пожаловалась другой на то, что на даче случился пожар, то с сочувствием сказала: «Ну, дом сгорел, зато клопы подохли», – после чего к ним чуть было не прислали комиссию проверять жилищные условия и благонадежность родителей и прочих опекунов. Катя научилась играть на аккордеоне, когда была еще почти с него ростом, у нее тут же заподозрили абсолютный слух и отдали в музыкальную школу. Разумеется, гордый дед взялся лично водить ее туда – ведь именно его заслугой было виртуозное Катино исполнение его собственной версии «Амурских волн», но, когда спустя полгода бабушка встретила на улице знакомого преподавателя по классу аккордеона и поинтересовалась успехами правнучки, оказалось, что той не было ни на одном занятии. При этом три раза в неделю они с дедушкой Геной исправно исчезали из дома как минимум на два часа, а иногда уходили и на дополнительные уроки сольфеджио по воскресеньям. Бабушка в недоумении попрощалась с педагогом и помчалась домой, бушуя и закипая от негодования, а по дороге стала перебирать странности, которые замечала за своим непредсказуемым венчаным супругом в последнее время: он вдруг стал покупать дорогие продукты, импортные виски и бренди вместо водки, приобрел в центральном магазине пиджак, шатался по квартире в новом пиджаке и трусах с крайне довольным видом и почти каждый вечер заводил разговоры о том, что скоро повезет всех своих родненьких на море. Учитывая, что из имущества у него был только злосчастный чемодан, колеса, приемник и аккордеон, а пенсия совершенно нищенская, это были довольно странные планы. Но море так море. Надо сказать, что с воскрешением дедушки бабушкина водная фобия резко пошла на убыль, она даже разрешила записать Катю на малышовое плавание в садике, лишь бы тема воды больше не всплывала в разговорах. На дедушкины обещания бабушка только улыбалась, но сейчас разволновалась не на шутку. Она ворвалась в квартиру, разбудила похрапывающего на диване деда и принялась вытрясать из него чистосердечное признание. Примерно в это же время Алеша возвращался с Катей из детского сада и задержался у подъезда, разговорившись с соседом. Катя пошла поиграть в песочнице, рядом под деревянным «грибком» резались в карты какие-то мужики. Алеша сразу и не понял, что и кому говорит его шестилетняя дочь, а обернулся только на восторженные возгласы.

– Валетом ходи, а туза прибереги, – сказала в этот момент Катя, и ее отец чуть было не свалился в обморок.

С музыкальной школой ни в тот раз, ни потом так ничего и не вышло, зато выяснилось, что маленькая девочка с трогательными косичками виртуозно овладела всеми популярными азартными карточными играми и запросто могла утереть нос любому шулеру. Ничего удивительного: три раза в неделю они с дедушкой отправлялись играть в карты на деньги в местное подпольное казино – к мужикам в гаражи. Дедушкины финансовые дела быстро пошли в гору, ставки текли рекой – никто не верил, что такая пигалица может выиграть у взрослых, да еще с такой легкостью. Катя была ужасно расстроена, когда ей сообщили, что никаких «музыкальных занятий» с дедушкой Геной больше не будет, но разлучить их все равно не смогли, так что к семи годам она запросто открывала кухонным ножом консервные банки, ловко управлялась с паяльником и насаживала на крючок червей, в десять лихо водила мопед, а к тринадцати и машину. Кто знает, может, к ее пятнадцатилетию они с дедом собрали бы собственный вертолет и улетели бы подальше от правил приличных людей, но дедушка тогда был уже далеко. Когда Кате исполнилось тринадцать, он тихо умер во сне от сердечного приступа. Больше всех по нему плакала дочь Татьяна, а бабушка, став вдовой во второй раз, организовала отпевание и пышные похороны и больше уже никогда не надевала розовых халатов с жуткими цветами и легкомысленными кисточками. Дом снова сделался правильным и стерильным, а она опять стала строгой и справедливой, матриархом на страже своей семьи. Выждав сорок дней после кончины Геночки, бабушка принесла в дом икону святого Исидора. Наверное, потому что однажды он ей уже помог, а в правилах приличных людей не было ни слова о том, что чудеса не случаются дважды.