Сто и одна ночь - стр. 60

— Почему боишься прикосновений? — допытывался он.

— Брезгливая.

Я не собиралась ему рассказывать — даже за три порции таких вот гамбургеров — что последним человеком, который меня до него касался, был сторож в детдоме. Молодой еще мужик, приятный на вид. Однажды ночью, когда мне, как обычно, не спалось, я зашла к нему в коморку попросить сигарету. Он угостил. А потом решил взять плату.

Я долго с ним боролась — пока рукой не дотянулась до телефона на столе. Вмазала сторожу трубкой по голове — и бегом. Возвращаться в детдом не собиралась: думала, вернусь — убью мужика. Потом еще много лет я чувствовала на себе его пальцы.

— А деньги откуда берешь? Воруешь? — не унимался мужчина.

— Работаю. На кухне.

Это был мой первоначальный план — устроиться в теплое место, на любую зарплату, лишь бы еда была под боком и крыша над головой. Но ни в одной столовой, ни в одном даже самом захолустном кафе на работу меня не взяли: ни документов, ни разрешения родителей. Да и вид у меня был потрепанный, голодный.

Мужчина скользнул взглядом по моим волосам. Да, подумала я, насчет кухни завралась, признаю. Меня в таком виде даже обслуживать не рады — не то что на работу брать.

— А десерт, дяденька, устроите? — спросила я, облизывая пальцы.

Он покачал головой, сказал, денег больше нет.

На улицу я не торопилась — успею. Все ждала, когда он предложит к нему домой за деньгами сходить. У меня и складной ножик при себе был для таких приглашений. А мужчина откинулся на спинку стула, достал из кармана орех каштана и то сжимал в ладони, то перекладывал из руки в руку, точно псих.

— Я учитель, — произнес он, копаясь в моих глазах. — Хочешь, помогу в техникум поступить?

— А чего в техникум, — ухмыльнулась я, — давайте сразу в универ!

— Можно и в универ, — поразмыслив, ответил благодетель. — Хотя обещать не могу.

Первое, о чем я подумала, что у меня наконец появился шанс изменить жизнь. На секунду передо мной возник образ: я, в красивой одежде, сижу в просторной светлой аудитории, где каждый ряд парт располагается на своем уровне, как в американских фильмах. На доске множество заковыристых формул, и я их всех понимаю. А второе, о чем я подумала, что у детей с улицы бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Неа, — говорю, — спасибо. Адью.

— Я буду здесь каждый вечер в девять, — сказал мне в спину мужчина. — Приходи, когда передумаешь.

Три дня я и носа там не показывала: и небезопасно было, и все думала, что переболею этими образами, отпустит. Но, видимо, черти в то время отводили душу на ком-то другом — на четвертый вечер любопытство взяло верх, и я вернулась.

Он сидел в кафе за тем же столиком, на том же стуле, так же сжимал в ладони каштан. В окно не смотрел — все равно уже стемнело. А вот мне он был отлично виден. И тогда, и всю следующую неделю.

Я приходила каждый день, наблюдала за ним через улицу, прислонясь к одной из машин на парковке. Дышала на ледяные ладони и все искала причину, по которой не следовало ему доверять. Вот если бы он стопочку коньяка заказал. Или какую девочку к себе подсадил. Или — вот это был бы подарок, не пришлось бы мерзнуть — просто однажды не пришел.

Но он приходил. Покупал чашку чая, тайком доставал из пакета сухарики и макал в кипяток — видимо, и в самом деле были проблемы с деньгами. Читал потрепанную книгу, сначала одну, позже другую. И постепенно я к нему привыкала. К нему — и к этому невероятному ощущению, когда тебя кто-то ждет.