Сто и одна ночь - стр. 30

Ощущение эйфории улетучилось еще до того, как они оделись.

Что-то изменилось в его отношениях с Ланой. Больше не было той простоты, легкости. Глеб смотрел, как она натягивает джинсы, и не понимал, что делать, что говорить. Лучше бы он сейчас оказался дома.

Светало, но Глеб не испытывал и малейшего трепета, наблюдая, как зачинается новый день. Он только чувствовал, что его кроссовки промокли, джинсы набрали росы и теперь липли к ногам. Саднили царапины, которые он получил в лесу. Трещала голова. Разгоряченное тело обжигал холодный утренний воздух.

Глеб взял Лану за руку, но не ощутил прежнего тепла. От этого стало совсем мерзко.

Проводив ее, Глеб отправился домой, поникший, разбитый. Он трогал свои волосы там, где недавно их касалась Ксения — и все не мог понять, почему одно и то же действие, произведенное разными людьми, дает настолько разные результаты.

А еще он думал о том, что ступил на дорогу, ведущую в ад. Возможно, его отец — да и муж Ксении — переживали нечто подобное. Потому что, когда запутываешься так сильно, что узлы только резать; когда захлебываешься от эмоций, словно ко дну идешь — а может, и без всяких «словно», — кажется, что алкоголь если и не спасет тебя, если и не вынесет на берег, то хотя бы даст передышку, как потерпевшему доску от тонувшего корабля.

— Ваш жульен.

Я бросаю взгляд на подошедшую официантку, и она отводит глаза.

— Что в этой истории вашего, личного? — интересуется Граф, поднося к губам чашку с кофе.

Смотрит на меня, не отрываясь. Мне неуютно от такого взгляда. «Иголка для бабочек», — вспоминаю я.

— Почему вы спрашиваете? — ковыряю ложечкой ароматную сырную корочку жульена.

— Судя по вашему тону, я на правильном пути. Видели бы вы свое лицо, когда только что озвучивали мысли Глеба! Я предположил бы, что и у вас проблемы с алкоголем. Но ваше легкое безразличие к вину подсказывает, что дело в другом. В чем же?

— Возможно, вы сами найдете ответ на этот вопрос, если завтра ночью откроете мне дверь, — как ни в чем не бывало отвечаю я и запихиваю в рот такую приличную порцию жульена, чтобы стало понятно — разговаривать в ближайшее время я не смогу.

Приятные ощущения портит лишь мысль о том, что история на сегодня окончилась, а ночь — нет. И я не могу, доев жульен, просто встать из-за стола и сбежать. Еще как минимум несколько часов мне предстоит провести в компании Графа — и теперь не в роли Шахерезады. Уверена, это тоже было спланировано. Посмотрим, какую еще роль он мне уготовил.

— Вкусно? — спрашивает мой собеседник таким тоном, словно выиграл пари.

— Мммм… — протягиваю я, жмурясь от удовольствия, и кошусь на окно. Ночь за ним такая густая, словно рассвет никогда не наступит.

Будь по-вашему, Граф.

Игра продолжается.

6. Глава 6

Уже несколько минут я стою перед дверью Графского коттеджа, обнимая себя руками. Меня волнует не столько то, открыта ли она, сколько, хочу ли я войти — в том виде, в котором пришла. Я ведь уже решилась — нахожусь здесь, мерзну, мокну, кутаясь в длинный черный плащ. Почему же так сложно сделать последний шаг?

…Вчера ночью, едва я допила американо, Граф положил под блюдце пару купюр, вскочил со стула и, на ходу надевая куртку, бросил мне:

— Пойдемте!

Я покорно встала. Попрощалась с официанткой, отряхнула пылинку со своей куртки, оставленной на вешалке. Импульсивность Графа меня не заразила.