Сто и одна ночь - стр. 23

Это было последнее, что запомнил Глеб перед тем, как ощутил резкую боль в затылке, и полоса света погасла.

— Это все? — с легким разочарованием произносит Граф.

— На сегодня — да.

Я и не заметила, когда в его руках успела оказаться чашка с кофе. Моя же, вымытая, стояла на полке на своем месте. Я слишком глубоко погрузилась в свою историю — что непростительно, когда рядом находится такой человек, как Граф. Он позволяет мне уходить в себя, внушает чувство безопасности, чтобы потом хорошенько встряхнуть. Так кошка играет с мышкой перед тем, как ее съесть.

— В таком случае вы не только воровка, но и халтурщица, — прерывает мои размышления Граф.

Не знаю почему, но его слова меня задевают.

— Мы не договаривались…

— Ваши отрывки слишком короткие.

— Потому что…

— Я увеличиваю срок вашего наказания с одного до трех месяцев.

Такое ощущение, словно кухня только что была залита дневным светом — и сейчас он вдруг померк. Дело не в том, что Граф изменил срок. Дело в том, что он сделал это так просто. Продемонстрировал, что мы играем по его правилам. У меня нет права голоса. Моя судьба зависит не столько от истории, сколько от прихоти Графа. Это не сюрприз и не откровение — я знала об этом и раньше, но впервые он продемонстрировал это так явно.

Столько раз обещала себе не обращать внимания на его провокации, но все равно едва ли не каждый раз оказываюсь к этому неготовой. Щеки вспыхивают, пока я медленно поднимаюсь со стула.

Граф в кои-то веки провожает меня до прихожей. Уверена, что дело не в вежливости, — ему нравится наблюдать за моим смятением. Плащ не подает — надеваю сама, пока Граф наблюдает за мной, опираясь плечом о дверной косяк. И уже открываю дверь, когда за спиной раздается:

— А куда делся тот герой с разорванным ухом?

Я не оборачиваюсь, избегая еще больших неприятностей, на которые может спровоцировать Графа моя победная улыбка.

— Он никуда не делся, просто не на виду — днями и ночами следует тенью за Глебом, ничем себя не выдавая. Он мастер в этом деле, — переступаю порог. — Спокойной ночи, Граф, — и закрываю за собой дверь.

Впервые я ухожу, не сомневаясь, что завтра ночью дверь этого дома будет открыта.

5. Глава 5

Дверь заперта.

Это невозможно.

Первая мысль, совершенно нелепая: может, я сплю? Вторая уже более реальная: Граф задержался, или с ним что-то случилось. А вот от третьей мысли по позвоночнику пробегает холодок: Граф дома, и с ним все в порядке.

Все еще пялюсь на дверь, касаясь кончиками пальцев ручки, когда слышу с подъездной дорожки знакомый голос.

— Шахерезада, вы крайне невнимательны.

Выдыхаю — и только потом оборачиваюсь.

Граф выходит из новенького ярко-красного «бумера».

— Совершенно не смотрите по сторонам, — добавляет он, присаживаясь на капот.

Он ошибается. Не заметить эту машину — даже в тусклом свете фонаря блестящую, словно под лучами тропического солнца, — мог разве что слепой. Я же не только ее заметила, но и обратила внимание, что она припаркована напротив соседнего дома, куда более скромного внешне, чем это авто. Двигатель был выключен, водительское кресло не просматривалось. А я точно знала, что Граф ездит на темно-синем «Понтиаке» 1973 года выпуска, объем двигателя — шесть целых, тридцать семь сотых литра. Так что — да, можно сказать, Граф застал меня врасплох. Снова.