Размер шрифта
-
+
Стихотворения - стр. 5
Выглядит, как страшная крамола,
Женщина, одетая в меха.
Жизнь ее уже перемолола
В жерновах угрюмого греха.
Ягодкой румяною и спелой
Лакомились, тяжело дыша,
Бесы, но осталась кожа белой
И осталась светлою душа.
Обменявшись с Богом адресами,
Попросившись к небу на постой,
Вот она стоит пред образами
В церкви величавой и простой.
И священник, полон грешной лени,
Совершив Христу земной поклон,
Падает пред нею на колени,
Святостью ее ошеломлен.
«Я вытворял такое с грешным телом…»
Я вытворял такое с грешным телом,
Что стыдно поглядеть в глаза судьбе.
Чего ж я, Господи, еще не сделал,
Что Ты не хочешь взять меня к себе?
Вокруг летают бабочки и кружки
Пивные, разбиваясь тут же вдрызг.
И ангелы стоят, как побирушки,
Средь этих невозможных желтых брызг.
«Ну и кто тебе скажет теперь про любовь…»
Ну и кто тебе скажет теперь про любовь,
Кто безумством теперь ее назовет?
Рифмовать не хочется – великий грех
Кровь с любовью взять да и срифмовать!
Рифма, знаешь ли, тогда хороша,
Когда рушится радостный круг измен,
Когда нету вокруг никого, кто мне
Напомнил бы про печаль твою.
«Ты не поверишь, но я живой…»
Ты не поверишь, но я живой,
Надо мною звезд незримый конвой,
Заблудившийся в косности жирной земли,
И так страшно, что я от тебя вдали.
Пусть державная эта течет река —
Ты от меня все равно далека,
Потому что были слишком нежны
И друг другу поэтому не нужны.
«Стрекозы, бабочки, жуки…»
Стрекозы, бабочки, жуки —
Все заняты мироустройством,
И что же делать-то, скажи,
С таким почти смешным геройством?
Вот жук навозный пролетел,
Вот голубь – взглядом сизокрылым,
А ты остался не у дел —
Не вышел ни душой, ни рылом.
Как с этим жить? Да так и жить,
Не маясь дурью беспричинной:
Людей бездельем не смешить,
Не делать женщину мужчиной.
«За окошком рань, на окне герань…»
За окошком рань, на окне герань —
Глянь, как много вокруг хорошего:
Снегири в саду, рыбаки на льду,
А над ними снежное крошево.
Не серчай, дружок, становись в кружок
Да пляши да со всей деревнею,
Залезай в мешок и глотай снежок,
Потешаясь сказкою древнею.
А что будет потом – то ли суп с котом,
То ль… Об этом никто не ведает.
Мы ни чернь, ни знать, и зачем нам знать,
Нынче ворон кем отобедает.
«Знать бы, что еще тебе приснится…»
Знать бы, что еще тебе приснится!
Хорошо бы синяя синица
Иль веселый сокол молодой —
Тот, который насмерть будет биться
Над твоею горькою бедой.
В мире много тьмы и мало света,
Но не Бога же винить за это?
Что ты сам-то сделал, извини,
Чтоб исчезли все твои печали,
Чтобы мир светился, как вначале?
Вот себя, дружочек, и вини.
«Гордые снегири…»
Гордые снегири
На ветках голых осин.
Ладно, печаль, умри —
Где ты, мой бедный сын?
Сладок простор небес,
Но горька тишина.
Трудно с тобой и без —
Где ты, моя жена?
Мягко стелет зима,
Ночь уползает вбок,
Тихо сияет тьма —
Где ты, мой грозный Бог?
«Почему-то очень нравится мне…»
Почему-то очень нравится мне
То, что растет у меня на окне —
Нечто странное до предела:
Не бессмертник и даже не смертник, но
Не горит в огне, не идет на дно,
Улыбается то и дело.
Я любуюсь этим глупым цветком,
Я совсем с ним, аленьким, не знаком,
А потом что-то в сердце тает:
Вроде ночь кромешная, вроде тьма,
Вроде снег вокруг и кругом зима,
Поглядишь на него – и тотчас светает.
«Ночь мурлычет у ног…»
Ночь мурлычет у ног,
Плещется карп в затоне.
Этот мир одинок,
Как звезда на ладони.
Страница 5