Старая кость. Весна - стр. 3
– Сядь там, ну… Там вон есть стул.
Не обернувшись, хозяйка махнула рукой в дальний угол, где из-за стола и ящиков с тыквой и луком действительно выглядывал стул. Пока Лёля пробиралась к нему, с сидения, уступая нагретое место, спрыгнул недовольный кот. Не рыжий прыгун, а другой, серо-полосатый и не толстый, но более крупный. Он скользнул под ноги хозяйке и тут же исчез в мельтешении её цветного подола.
– Ты, значит, рыжего принесла? Вот он балбес, конечно, сам гулять никогда не выходит, а тут вывалился… Ты как поняла, куда его нужно нести?
Старушка так резко обернулась на Лёлю, что та подпрыгнула прямо на стуле.
– Я… я в окне у вас его видела.
Девочка смутилась и сжалась, надеясь стать невидимкой.
– Значит, в окне…
Старушка вернулась к блинам, плошки в её руках будто бы танцевали.
– Там на столе варенье смородиновое и сгущёнка, блины сами себя не съедят.
Пока Лёля боролась со стеснением, на стол запрыгнул третий кот, мелкий кошачий подросток, белый в рыжих подпалинах. Он уверенно сунул морду в миску сгущенки, не оставляя девочке выбора. За ним к столу начали стягиваться другие местные жители: две серые кошечки, уже знакомый рыжий толстяк, старая, невероятно лохматая белая кошка с обрубленным хвостом, ткнувшаяся Лёле в ноги, и черный котенок с мордочкой, неестественно скошенной набок.
Старушка сняла со сковороды последний блин, свернула его и еще горячим сунула себе в рот. Плюхнулась на табурет, который стремительно вытащила откуда-то из глубин подстолья, раскинула подол платья по полу. Когда кошки её окружили, старушка привычным движением нарвала блин на кусочки и вложила по одному в каждый открытый рот.
Отрывистым цоканьем женщина призвала зазевавшихся животных к столу, и пока Лёля гадала, сколько еще кошек здесь может скрываться, по платью старушки на стол взобрались три пятнистые крысы. С абсолютно невозмутимым лицом старушка выдала им по кусочку блина, а последний, самый большой, протянула куда-то в угол кухни, где бесформенной грудой лежала не то старая белая шуба, не то покрывало, изрядно побитое временем.
Покрывало зашевелилось, учуяв кусок, заворочалось и подняло огромную лохматую собачью голову. Слепо ткнулось в руку хозяйки, слизало блин и вернулось в прежнее состояние мятой шубы.
Лёля на всё это представление смотрела широко распахнутыми глазами. Изумленная и перепуганная, есть она так и не начала.
– Тебе я тоже должна прямо в рот кусок положить?
Старушка по-птичьи склонила голову на бок и уставилась на Лёлю.
– Ты соседка моя, так?
– Так. Простите…
Девочка потупилась, наконец поборола неловкость и взяла из тающей стопки румяный блин. Ей ужасно хотелось есть, но всё вокруг было настолько странным и страшным, что руки не слушались. Однако стоило сделать первый укус, и она поняла, что не сможет остановиться, пока тарелка не опустеет. Даже если за последние крошки ей придётся драться с котами.
Пока стопка блинов уменьшалась, старушка изучала свою нелепую гостью. Совсем ребенок, соседская девочка, которая во дворе бывает чаще, чем дома. Растрепанные русые волосы, светлые глаза в поллица, болезненно бледная тонкая кожа, на которой румянец казался особенно ярким и проступал пятнами от любого волнения. Узкие плечи и тонкие руки обгорели на солнце, худые коленки все в ссадинах и синяках. Последним штрихом к образу беспризорницы стали заношенные майка и шорты, не хватило только таблички с просьбой о помощи голодающим.