Соткана солью - стр. 30
Поэтому больше я никому не позволю. Хватит с меня!
– Какой упрямый мальчик, – тяжело сглотнув под пристальным взглядом, скалюсь с ядовитой издевкой, – смотри, молоток искать не утомись.
– А ты ещё не поняла? – возвращает боксерик издевательски-двусмысленную ухмылку, и выдыхает прямо в губы вкрадчиво. – «Мальчик» и есть молоток.
Я должна бы рассмеяться от столь пафосной ахинеи, но в исполнении мальчика это звучит на восемь оргазмов из десяти. Меня бросает в жар, и становится окончательно очевидно – пора последовать Надиному совету и найти мужика для здоровья. А то совсем кукуха отлетает.
– И почем у нас “молотки” нынче? – бесшумно выдохнув, возвращаю маску язвительной суки.
– Ты щас прикалываешься или реально позвала меня, чтоб обсудить куплю-продажу?
– А что, слишком прямолинейно для вашей звездной тусовки? Или надо было через менеджера?
– Пиздец! – смеется он неверяще и, наконец, отстраняется. Аминь, раунд выигран.
– Чем-то недоволен? – продолжаю давить, нащупав ту самую точку. – Разве в ресторане побежал за мной не сам?
– Ебать, ты догадливая! – парирует Красавин все еще насмешливым тоном, но видно, что желваки так и ходят раздраженно ходуном. Задело мальчика. И следующая фраза это только подтверждает.
– Короче, я сваливаю. На хуй такой базар! Ни поболтать с ней, ни потрахаться бесплатно. Ты людям всем платишь за то, что они на тебя внимание обращают или это конкретно у меня на лбу написано что-то эдакое – лижу за хлеб, трахаюсь за воду? Знаешь, а ты мне сначала даже понравилась, пока не погнала дичь…
– А ты мне сразу показался узколобым спортсменюгой. Впрочем, когда постоянно получаешь по голове, хочешь – не хочешь, приходится мыслить шаблонами, верно?
– Ай, щас вот больно было! – театрально хватается он за сердце и также наигранно щерится, вопрошая. – Че так завелась вдруг? Любишь всем нравиться или снова игра в нетакуську?
Наша перепалка становится все больше похожа на битву двух мужиков, которые сражались за расположение барышни, а в итоге она выбрала вино.
– Психология не твое, малыш, так что угомонись, – решаю, что пора поставить точку в этом бессмысленном противостоянии. – Можешь думать, что хочешь. Главное – языком не трепи – это, собственно, все, что я хотела сказать.
– Мм, вон оно что. Мамочка испугалась, – растягивает Красавин гласные с довольной ухмылкой. – Боишься, что сыночка-корзиночка узнает…
– Слушай сюда, – мгновенно вспыхнув, подаюсь к нему сама, готовая вцепиться в горло, – моего сына даже не смей приплетать, иначе…
– Что? – бросает с вызовом, откинувшись полностью на стеллаж, будто подначивая. – Что ты сделаешь? Выкатишь мне стандартный набор богатенькой сучки, которой отказали? Сломаешь карьеру, челюсть, ноги… что там еще?
– Я тебе ничего не предлагала, чтобы ты отказывал – это, во- первых, а во-вторых, повторяю последний раз, держи свои фантазии при себе и язык тоже!
– Тогда не торчи на меня, как мартовская кошка и твоему пацану не придется выслушивать каждого второго о том, как его мамка просится на член!
Это звучит настолько грубо, мерзко и унизительно, что стоит представить Дениса в эпицентре подобных сплетен, как перед глазами встает пелена животной ярости, разум отключается, и я сама не понимаю, как взмахиваю рукой.
Рывок и вместо жгучего шлепка острая, разрывающая ладонь боль.