Соткана солью - стр. 22

Спасибо, с меня достаточно!

Копилка под названием “Даже не смотри в ту сторону” пополняется на еще одну причину, вслух же произношу:

– Ну, в любом случае мне это ни к чему.

– А почему все всегда должно быть к чему-то, почему нельзя просто получать удовольствие?

– Потому что я привыкла думать о будущем.

– Я заметила: двадцать лет только и думала, а жизнь-то прошла. Ты пойми, Лар, пока ты концентрируешься на прошлом и будущем, теряешь “сейчас”, – начинает Надька горячиться и сыпать соль на раны.

– А “сейчас” – это что? – раздраженно вопрошаю я, устав от того, что меня вечно кто-то поучает: то мать, то дочь, то подруга, то муж.

– Сейчас – это, прежде всего, выбирать себя, а не чьи-то ожидания и установки. Уж в сорок лет ты себе это можешь позволить.

У меня вырывается горький смешок. Могу ли? Все это звучит, бесспорно, правильно, но стоит только попробовать, как тебя начинают обвинять во всех смертных грехах. Становишься сразу для всех злобной, зажравшейся эгоисткой.

Вот, например, позволь я себе Богдана Красавина, как бы это восприняло общество? Наверняка бы снисходительно насмешничало и прогнозировало скорый разрыв. А вот Долгов и прочие мужики, заимевшие молодуху, в глазах людей, напротив – молодцы и красавчики. И как выбирать себя под таким давлением?

Как вообще выбирать это пресловутое "себя", если всю свою жизнь я провела, показывая разным людям разные, подходящие случаю версии Ларисы?

Где теперь среди этих ложных масок отыскать свое сокровенное, не говоря про то, чтобы выбрать?

После разговора с Надей эмоции как-то разом стихают, и приходит опустошение под руку со смутной, притупленной алкоголем грустью.

Не зная, чем себя занять – для работы уже слишком поздно, а ко сну душа не лежит, – иду на террасу и забираюсь с ногами в садовое кресло, устремляя взгляд вдаль. Говорят, посидеть в бессмысленной тишине иногда полезно.

И вот сижу я, смотрю на море огней у подножия холмов. Город кажется таким огромным и помпезным для маленькой меня. Этому роскошному господину совершенно нет никакого дела до чьих-то печалей и горестей, он сияет так, что боги щурят глаза и отворачиваются, оставляя тебя один на один со своей незначительностью в общем потоке бытия.

Смешно, но, пожалуй, в этом чувстве потерянности есть свой шарм, когда ты не принадлежишь никому и никто не принадлежит тебе. Ни правил, ни ограничений, только вымученный покой и тишина.

Так и засыпаю, убаюканная световым шоу, запахом лаванды и остатками вина в крови.

Утро, будто маньяк неожиданно выскакивает из-за угла, убивая безмятежность заливистой трелью телефона.

Кое-как разлепляю веки и едва сдерживаю стон: тело затекло в позе креветки, виски пульсируют похмельем, да и в целом, состояние, словно по мне проехалась бетоноукладочная машина. Засыпать в кресле на улице, определенно, не лучшее решение, когда тебе сильно за тридцать.

Телефон продолжает трезвонить, безжалостно уничтожая лимит нервных клеток на сегодняшний день, а может и на завтрашний тоже.

Кто такой настырный я уже знаю, так что игнорировать бесполезно – разбудит Дениса, позвонит на пост охраны, а то еще и в полицию доумится. С моей мамочки станется, и вовсе не потому что так сильно волнуется.

О, нет! Просто Людмиле Федоровне должны отвечать сразу же и ни секундой позже. И я бы и рада, чтобы потом не выслушивать поток претензий, но только после хорошей дозы анальгетиков и кофеина.