Соткана солью - стр. 21
– Надь, он – спортсмен, там совсем по-другому карьера строится, чем у моделей, певцов и актеров. Валяние на простынях с правильной тетей или дядей медальку тебе не подарит. Кстати, может, он поэтому и взбеленился, – вдруг доходит до меня, и я замираю напротив апельсинового дерева, еще больше смутившись, представив, каково было парню получить новость, что какая-то богатая тетка наметила его в питомцы. Все-таки спортсмены – гордый народ.
– Ой, я тебя умоляю, – словно услышав мои мысли, кривится Надя. – Взбеленился он… Ты иногда такой наивняк, Лар.
– В смысле? – напрягаюсь слегка, сама не знаю, почему вдруг становится боязно разочароваться.
– Медали эти может никогда в жизни так и не случатся, а красиво жить хочется всегда. – поясняет, как маленькой Монастырская и делает глоток наверняка своей любимой Пина Колады. – Многим главное – засветиться. И если уж не талантом и результатами, так красивым телом или мордой ухватиться за шанс на сытую жизнь. Так что и спортсмены крутятся, как могут: кто частные уроки дает, кто – трусы рекламирует, а кто посимпатичнее – богатеев обхаживает. Красавин твой…
– Он не мой, – почему-то считаю важным уточнить.
– Ага, – пренебрежительно отмахивается Монастырская. – Так вот парень он видный, пока еще только подающий надежды, а не топовая звезда. Уверена, предложения разные поступают. И уж что-что, а нашим сбором досье он точно не удивлен и, уж тем более, не оскорблен. Скорее – мальчик просто прямолинеен, а ты, как всегда, все перевернула с ног на голову. Насколько я помню, в гляделки вы с ним начали играть задолго до моих расследований, так что нет ничего удивительного, что он решил действовать, увидев зеленый свет.
– Значит, по-твоему, он – проститут? – резюмирую мрачно. Честно говоря, лучше уж быть без вины виноватой и получить кучу насмешек, чем глумливое согласие на товарно-денежные отношения.
Тем временем Надька, поперхнувшись коктейлем, начинает хохотать сквозь надсадный кашель.
– Ой, мать, не могу! – заливается она. – Откуда ты че берешь?!
– Ну, по твоей логике так получается. Он же согласился? Согласился.
– Но причины-то у него свои могут быть. Он вообще парень со странностями. Я бы даже сказала, с интригой.
– То есть?
– Ну, в позапрошлом году пропадал куда-то на год. Перед этим все пророчили ему чемпионский титул. Так хорошо у него карьера в гору летела, а потом он взял и отменил чемпионский бой, и исчез с радаров. Никто ничего не понял, но неустойку он вроде выплатил, а незаменимых, как известно, нет, так что быстро переключились. Другое дело, что сейчас он, как ни в чем не бывало, встал на прежние рельсы и попер – бой за боем. Надо, конечно, отдать должное его менеджеру, я уж не знаю, как он это провернул, но этот Красавин снова в обойме и очень даже жирно живет: дом в Бель-Эйр за восемь миллионов, Бугатти последней модели – в общем, все, как у любого успешного спортсменюги с хорошими подвязками. А уж, что это за подвязки – большой вопрос, на который, к сожалению, мои птички не ответили. Так что мальчик у нас с загадкой, – многозначительно засиропила Монастырская, с какого-то перепуга решив, что темные тайны должны непременно подстегнуть мой интерес.
Нет, мне, конечно, любопытно, как мальчик из Подмосковья, воспитанный бабушкой и дедушкой, к двадцати четырем годам уже имеет то, что имеет, но при этом только подбирается к чемпионскому титулу, но темных, тайных делишек я накушалась с Долговым на три жизни вперед.