Сонет с неправильной рифмовкой - стр. 18
В такие минуты воздух как будто сгущается, чтобы разрешиться началом общего разговора – и от первой реплики зависит, какое направление он примет. Мысленно я ставил на расстригу, который, хоть и поглядывал в окно, но явно томился молчанием: тифозный юнец по-прежнему копался в телефоне, а флибустьер перебирал свои листы, иные из которых, как я заметил краем глаза, были заполнены еще на пишущей машинке. Но, против ожидания, первым заговорил именно он.
– А все же, – сообщил он, закрывая папку и потягиваясь, – когда сделали отдельные женские и мужские купе, все совсем изменилось.
– Ну, во-первых, остались и общие, – мгновенно включился расстрига, как будто об этом же тем временем и размышлявший.
– Это, конечно, да, но как-то неловко просить билет в общее – как будто обязательно хочешь ехать с женщинами. И потом, где гарантия, что там в результате не окажутся еще трое таких же любителей – так и будете друг на друга злобно посматривать всю дорогу.
Расстрига расхохотался, да так звучно, что малец, выдернув наушники, вопросительно свесился со своей полки.
– Присоединяйтесь к нам, молодой человек, – приветливо махнул ему расстрига, отсмеявшись, – мы обсуждаем, что изменилось, когда в поездах появились отдельные мужские и женские купе. Вы, кстати, успели застать время, когда все были, так сказать, совмещенными?
– Успел, – сухо отвечал юнец, но приглашением спуститься не воспользовался (к тайному, кажется, облегчению флибустьера, который уже успел как-то незаметно распространиться на всю полку, разложив портфель, пиджак, книгу в непрозрачной обложке и прочее имущество).
– И что думаете?
– В старину вроде бы гимназии были раздельные для мальчиков и девочек. Потом стали общие. А здесь наоборот.
И он опять уткнулся в свой телефон.
– Вот что значит аналитический склад ума, – усмехнулся расстрига. – А все же, как вам кажется… не знаю вашего имени-отчества… – протянул он вопросительно.
– Иосиф Карлович, – представился флибустьер. – А вас как прикажете?
– Меня Сергей Сергеевич, но можно по нынешней моде просто Сергеем.
Оба вопросительно посмотрели на меня, так что мне тоже пришлось назваться. Юнца беспокоить не стали.
– Так что вы, Иосиф Карлович, – рыжий относился к типу говорунов, смакующих свежеобретенное звание собеседника, как гурман новое блюдо, – скажете про мужские купе?
– Да вроде хуже от женщин в дороге. Одна попадется – будет по телефону болтать, да еще по громкой связи, так что ты ни почитать, ни поработать, ни подремать – ничего не можешь. И выйти неловко, вроде как оскорбление наносишь, но и слушать это стрекотание сил нет. И кроме того – так устроено, что их голос (он выделил интонацией это «их») как-то специально в мозг вворачивается, как будто для того, чтобы мы список покупок не забывали. И поэтому все, что она по телефону прочирикает, ты непременно запомнишь: и как кого из племянников зовут и у кого из детей какие оценки. Ну и, кроме телефона, хватает от них беспокойства. И будь добр вон из купе, пока она переодевается, и терпи, если она вдруг решила духами облиться перед поездом, и полку нижнюю уступи. Захочется ей поговорить – молчи и слушай. Полезет фотографии детские показывать – сиди и восхищайся, как будто тебе все эти младенчики не на одно лицо. И главное, все время чувствуешь себя как матрос при адмиральской проверке – словца лишнего не брякни, следи, чтоб молнию случайно не заело, и главное, виду не дай, что скучаешь, потому что худшей обиды и придумать нельзя. А все равно, знаете… а вот не хватает чего-то. Если б была сейчас девушка с нами в купе – разве стали бы мы так разговаривать?