Соблазнение строптивого 2: Цена свободы - стр. 16
Сердце резало болью: никогда больше не увижу этого.
Дрогнула на животе рука тёмного.
Почему он думает, что эксперимент Эсина опасен? Почему в расследовании сделал ставку на меня?
Потянулась и нащупала лодыжку: браслета ожидаемо не было, и всё же в месте, где он касался кожи, какое-то странное ощущение.
Кто снял браслет, свои или тёмный?
Испытал ли он удовлетворение, помешав Эсину?
Как там Эсин? Действительно ли он виноват в смерти семьи тёмного?
Жена тёмного… Какую женщину мог избрать этот мрачный одиночка?
Вдруг представила её: высокая статная женщина с волосами цвета льна, с пронзительно-голубыми глазами и чувственными губами на широкоскулом лице. И посадка головы такая царственная, что кажется, будто она на всех смотрит свысока.
Под гладкой, нежнее шёлка, кожей перекатываются крепкие мышцы, она движется стремительно и грациозно, точно рысь на охоте. Её имя на языке сэнари и значит «рысь». Её страсть – как огонь, тело – точно кольца змеи, опутывающее, сжимающее в тисках, из которых не хочется выбираться.
И голос низкий, с хрипотцой, а когда она смеётся – сердце выпрыгивает из груди. Клинки света в её руках двигаются так стремительно, что кажутся веерами, четыре белых крыла запятнаны кровью. Кругом – мрак, подсвеченный дорожкой размазанных по небу лун, ударами молний, вспышками испепеляющего света и огня, фиолетово-чёрными, белыми, алыми и зелёными крыльями высокоуровневых магов и потоками трепещущих бабочек.
И крики-крики-крики, крылья разодраны в клочья, броня еле держится, проминается под когтями и зубами, и приходится идти по залитой кровью мостовой, спотыкаясь об ошмётки тел, оскальзываясь. Тошнотворный медный запах удушает, жжёт ноздри, проникает в кровь пульсацией одного слова: «Смерть-смерть-смерть…»
Вдали маслянисто вспыхивают чешуйчатые шкуры, стая надвигается щёлкающим шквалом, и в голове набатом звенит: «Конец».
– Отступаем! – хриплый, надтреснутый голос.
Взгляд назад: потрёпанные светлые, тёмные и стихийники пятятся к краю пристани, к обгоревшим остовам бесчисленных кораблей Сейварильской пристани. Нас всего полсотни теперь, слишком измученных, оскальзывающихся на крови, стекающей в застывшую реку.
Моя голубоглазая Рысь подходит совсем близко, наши крылья соприкасаются, но, отягчённые запёкшейся кровью, не шелестят.
– Справимся? – Она улыбается одним уголком пухлых, искусанных губ.
– Конечно, – хрипло шепчу я.
Щёлканье нарастает, земля вибрирует от топота бесчисленных лап. Жуткие звуки заглушает плач младенца, он вырезан из разодранного чудовищами тела моей сестры, у него нет имени и, скорее всего, нет будущего, но он оглашает опустевший город криком, словно требуя подарить ему жизнь, колотится слабыми кулачками в залитую кровью грудь его обезумевшего отца.
Плач и щёлканье многозубых пастей спорят друг с другом за право резать слух, холодные пальцы Рыси сжимают мою ладонь. Это конец – ощущаю всем сердцем, но не хочу сдаваться. Племянник надрывается, но утешить его никто не пытается, все взгляды устремлены на приближающуюся зубастую лавину, сил взлететь ни у кого нет. Даже отказавшись от родного дома, мы обречены сгинуть.
Сколько у нас осталось минут? Всего несколько мгновений, чтобы осознать жизнь и принять смерть. Ярко-голубые глаза с пульсирующими зрачками приближаются, озаряя мою душу теплом, я наклоняюсь вперёд, вижу, как веки скрывают драгоценные камни её глаз, прикосновение к губам с металлическим вкусом кружит голову.