Соблазнение строптивого 2: Цена свободы - стр. 14

Это невыносимо, я застонала:

– Отстань, отстань от меня. Уйди.

– Пока дядя не вернётся, оставить тебя одну я не могу.

Не думала, что кто-нибудь может раздражать сильнее тёмного.

– Когда он вернётся? – выдавила я.

– Когда успокоится после… э… беседы. Думаю, часов через пять.

Пять часов в обществе этого зануды – умереть не встать. Жаль, кровать слишком мягкая, битьё о неё головой не поможет. Лавис подёргал одеяло:

– Лила, порадуй его, поешь.

– Я его ненавижу, – прошептала, сжимаясь под одеялом и подушкой, зажмуриваясь, чтобы не разрыдаться, задыхаясь от бессилия. – Не хочу его радовать, я его ненавижу, понимаешь ты это или нет?! Я его ненавижу!..

– Можешь идти, – сказал тёмный.

Я вздрогнула.

– Дядя… – как-то жалобно начал Лавис и умолк.

Через мгновение послышался тихий щелчок двери. Я осталась наедине с тёмным.

8. Глава 8

Наверное, тёмный должен отчитать меня за признание в ненависти. Напомнить, как «облагодетельствовал», ради моего спасения атаковав светлый храм.

Но он молчал.

Молчал.

Молчал бесконечно долго, и только ощущение его присутствия, напряжение воздуха, потоки тёмной магии мешали поверить, что он наконец оставил меня в покое.

Матрац промялся под ним, одеяло приподнялось. Прежде, чем успела возразить, тёмный вырвал подушку, обхватил меня за талию и, подсунув руку мне под голову, придвинул к себе. Он лежал сзади, обхватив моё сжавшееся в калачик тело. Очень тёплый и напряжённый. Частое дыхание колыхало волосы на моей макушке. Странные ощущения…

Вместо гнева я испытывала спокойную усталость, веки тяжелели. С ним лучше, чем с Лависом, спокойнее как-то, хотя он сейчас будто натянутая струна, словно кипящая в глубине вулкана лава. Наверное, я к нему просто привыкла, как к неизбежному злу.

Наверное, следовало злиться на пренебрежение моей ненавистью, но сил не было. Куда проще лежать и слушать замедляющееся дыхание тёмного, ощущать, как оцепенение уходит из его мышц, делая объятия более мягкими.

Эта мягкость, расслабленность испугали сильнее давления и грубости, сердце ударилось в бешеный перестук, хотелось бежать, прятаться, я потянулась вперёд – подальше от прильнувшего к спине тёмного.

– Лила, я очень устал, – прошептал он, – не надо убегать.

Гул сердцебиения оглушал, взгляд метался по бежевым стенам, потолку, стеллажам. Я вдруг остро ощутила текстуру нежнейшей простыни и пододеяльника, тепло тёмного. Он лежал очень близко, прикасался, а я не ощущала его желания, только разрушительный ужас перед чем-то неопределённым.

– Пожалуйста, не убегай.

Зажмурилась. Мне именно убежать хотелось. Почему я вдруг испугалась? Чего? Я задыхалась от страха. Наворачивались слёзы. А ведь для ужаса поводов нет.

Тёмный не причинит вреда – знаю.

Не может вечно находиться рядом – очевидно.

Так почему я боюсь, как в тот раз, в гостинице, и даже больше?

Мои ли это чувства?

Распахнув глаза, уставилась на стену. Тёмный дышал ровно, размеренно, его рука по-хозяйски прижимала меня к нему, но… Разве он может так меня бояться?

Это немыслимо.

Оставаться рядом с ним стоило огромных усилий, дышать тяжело. Пытаясь вывернуться из объятий, я потянулась вперёд, но тёмный напряг руку, металлически зашуршала проросшая чешуя:

– Не уходи. – Сиплый, усталый голос.

Чёрные треугольнички доспеха неохотно вползали в бледную кожу мускулистой руки. Броня тьмы так просто не надевается. Её активирует усилие воли или… страх.