Сломленная - стр. 24

Не думать о будущем очень сложно. Почти невозможно. Я видела свое будущее, и оно было бесславным. Оно было пустым, словно сжатое поле поздней осенью. Пустым и бесконечным. Там не было ни мыслей, ни стремлений. Я больше не буду писать. Тогда чем же мне заняться? На душе пусто, и вокруг – звенящая тишина. Древние греки называли престарелых родственников трутнями. «Трутень старый», – говорит Гекуба в «Троянках». Это про меня. Я замерла, словно громом пораженная. Интересно, как умудряются жить те, кто давно перестал на себя надеяться?

Из чувства гордости я не хотела откладывать свой отъезд и по телефону ничего не сказала Андре. Но следующие три дня тянулись ужасно долго! Равнодушные посетители в ярких пиджаках, книги, прижатые друг к другу на деревянных полках, – все это мало интересовало меня. Меня уже не трогали ни слова, ни музыка. Я думала, что новые впечатления вдохновят меня или помогут расслабиться. Но беспричинное веселье отдыхающих вызывало у меня отвращение. Сходить на выставку или вернуться в Лувр? Я так жалела, что утратила способность воспринимать искусство. Десять дней назад церкви и замки казались мне бессмысленным нагромождением камней. Теперь все было еще хуже. Я буду смотреть на картину невидящим взглядом. Я увижу лишь краски, выдавленные из тюбика и размазанные кистью. Да и прогулки, как я уже успела заметить, мне наскучили. Друзья были в отпуске. К тому же я не хотела слышать от них ни ложь, ни правду. Мне очень не хватало Филиппа… Но я сама отвергла его. На глаза навернулись слезы.