Сломленная - стр. 22
Я возвращалась домой и звонила Андре. Иногда он звонил сам. Его мама чувствовала себя прекрасно, он встречался со старыми друзьями, гулял, работал в саду. Его приветливость и жизнерадостность меня угнетали. Я вспоминала о том, что, когда он приедет, мы снова будем проводить время в молчании, разделенные невидимой стеной. Телефонная трубка не сближает нас. Она лишь напоминает о том, что между нами все кончено. Во время разговора мы не вдвоем, мы оба одиноки, потому что не видим друг друга. Когда мы рядом, мы можем что-то обсуждать, спорить, порой ссориться в поисках истины. По телефону это невозможно. Мне захотелось ему написать, но о чем? К скуке прибавилось беспокойство. Я недавно разослала друзьям свою новую книгу и ждала отзывов. Но никто не ответил, даже Мартина. На следующей неделе после отъезда Андре вдруг появилось много статей о моей книге. Статьи, вышедшие в понедельник, меня разочаровали. Те, что опубликовали в среду, были раздражающими, а те, что в четверг, – наводили на меня ужас. Самые строгие критики называли мою книгу «пересказом», а самые лояльные говорили, что это «интересное дополнение к существующему мнению». Никто не отметил оригинальность моей работы. Неужели я не сумела донести до читателя уникальность своих идей? Я позвонила Мартине.
– Критики сами не разбираются в теме, – утешила меня она. – Не обращайте внимания.
Еще она сказала, что скоро дочитает книгу и выскажет свое мнение. Она планировала закончить чтение и все обдумать в тот же вечер, а утром выехать в Париж. Я положила трубку, ошеломленная. Если Мартина не захотела говорить со мной по телефону, значит, книга ей не понравилась. Ничего не понимаю. Обычно я работаю четко и не допускаю ошибок.
Прошло три недели с момента нашей встречи в парке Монсури. Три недели, которые стали настоящей черной полосой в моей жизни. В другой ситуации я бы непременно обрадовалась новой встрече с Мартиной. Но я была очень взволнована. Я волновалась так, будто ожидаю рецензию издательства. Немного поговорив на отвлеченные темы, я решилась:
– Ну как тебе? Понравилось?
Она ответила хорошо продуманными фразами, которые, казалось, были отрепетированы заранее. Она лаконично и четко осветила краткое содержание моей работы, прояснив некоторые двусмысленные моменты, подчеркнула новизну некоторых идей.
– Но уникальны ли твои идеи в том виде, в каком они здесь представлены?
– В данном случае главное – не уникальность.
– А для меня это важно.
Она смутилась; я не отставала и продолжала ее расспрашивать. Она сказала, что предложенные методы исследования уже использовались в моих предыдущих работах; во многих местах я даже прямо цитировала их. Разумеется, эта книга не была новаторской. Скорее, как сказал Пелисье, это была творческая интерпретация уже существующих концепций.
– По правде сказать, я ожидала от вас совершенно другого.
Ошеломленная, я не хотела верить ее словам; так часто бывает, когда на тебя вдруг обрушиваются плохие новости. Невероятно, но все придерживались единого мнения. И все-таки в голове крутилась мысль: «Я не могла допустить такую ошибку».
Мы пообедали в саду в пригороде Парижа. С трудом сдерживая раздражение, я в конце концов сказала:
– Может быть, в шестьдесят лет мы обречены повторяться?