Сломленная - стр. 11

Довольно! Я, неисправимая оптимистка (по мнению Андре), возможно, зря обвиняю себя во всех смертных грехах. Конечно, я не считаю университет единственным островом спасения. И не считаю, что написать диссертацию – главная цель жизни. Филипп хочет заниматься тем, что ему действительно интересно. Но я что-то не очень доверяю отцу Ирен. И Филиппу тоже. Он часто лгал мне или что-то утаивал. Я знаю все его недостатки и тяжело, даже болезненно переживаю их – как свои собственные. Но в этот раз я возмущена тем, что он не сообщил мне о своих планах. Я возмущена и встревожена. Раньше, когда Филипп огорчал меня, ему всегда удавалось меня утешить. Но сейчас это у него вряд ли получится.

Почему Андре опоздал? Я работала четыре часа подряд и наконец растянулась на диване с тяжелой головой. За три дня от Филиппа не было никаких вестей; на него это не похоже. Его молчание очень удивило меня. Обычно, когда Филипп боится меня огорчить, он часто звонит и непрерывно болтает о всяких пустяках. Я не понимала, в чем дело. На душе словно кошки скребли, а печаль все глубже заполняла пустоту в сердце. И это настроение передавалось другим. Андре. Он все больше мрачнел. Он перестал общаться со всеми своими друзьями, кроме Ватрэна, но был очень раздражен, когда я пригласила его на обед. А как же я? Когда-то давно он сказал мне: «Пока ты со мной, я всегда буду счастлив». Но счастливым он не выглядел. Его любовь ко мне постепенно ушла. Испытывал ли он вообще это чувство? Он привычно заботился обо мне, но больше не радовался моему обществу. Возможно, это не его вина, но я злилась на него за это. А он смирился с утратой чувств и ушел в себя.

Ключ повернулся в замке, он поцеловал меня, вид у него был озабоченный.

– Я опоздал.

– Да, немного.

– Филипп заехал за мной в университет. Мы пропустили по стаканчику.

– Почему ты не привел его к нам?

– Он хотел поговорить со мной наедине, чтобы я потом рассказал тебе обо всем.

– О чем же?

(Он уезжает за границу, далеко, на долгие годы?)

– Тебе это не понравится. В тот вечер он не решился посвятить нас в свои планы, но теперь все-таки сказал. Тесть нашел ему работу. Устроил его в министерство культуры. Отличная должность для его возраста, – поделился Андре. – Но ты понимаешь, о чем я.

– Не может быть. Филипп!

Не может быть. Он разделял наши идеи. Он ходил по лезвию бритвы во время Алжирской войны – войны, опустошительной для нас, хотя теперь о ней мало кто вспомнит; его избивали на демонстрациях антиголлистов[11]; он голосовал с нами на последних выборах.

– Он говорит, что изменил свои взгляды. Он понял, что негативизм французских левых не принес результатов, что они обречены. Он хочет идти в ногу со временем. Хочет изменить мир. Действовать и строить светлое будущее.

– Ты говоришь словами Ирен.

– Но это слова Филиппа, – резко бросил Андре.

И вдруг я все поняла. И задохнулась от гнева.

– В чем дело? Он идет у нее на поводу? И бросил науку из-за нее? Надеюсь, ты дал ему понять, что он поступает крайне безрассудно?

– Я сказал, что не одобряю его решения.

– Но ты хотя бы пытался его переубедить?

– Разумеется. Я поспорил с ним.

– Он спорил! Тебе нужно было ему пригрозить, что мы прекратим с ним общаться! Но кого я обманываю? Ты слишком мягкотелый.

Вдруг на меня обрушились все мои страхи и тревоги, которые раньше были спрятаны где-то в подсознании. Почему он всегда любил только роскошных, одетых с иголочки снобок? Почему он выбрал Ирен и зачем им та пафосная свадьба в церкви? Он чувствовал себя в их кругу как рыба в воде. Я не хотела думать об этом, а когда Андре высказывал свое мнение, бросалась на защиту Филиппа. Теперь моя упрямая уверенность вылилась в горькую обиду. Я изменила свое отношение к Филиппу. Он просто выскочка. Вдобавок – интриган.