Сломленная - стр. 10

В глубине души я думаю, что мы оба – пример для подражания, но обсуждать это не хотелось. Я просто сказала:

– Все люди разные, но сейчас мы говорим о Филиппе. Он хочет стать бизнесменом. Я не для этого воспитывала его.

Андре задумался:

– Он просто стесняется таких успешных родителей. Он думает, что все равно не сможет достичь наших высот. Вот он и решил попробовать себя в другой сфере.

– Филипп очень хорошо начинал.

– Ты помогала ему, он работал в твоей тени. Если честно, без тебя бы он не справился. И он достаточно умен, чтобы понимать это.

Наши взгляды на воспитание Филиппа всегда расходились. Возможно, Андре был разочарован тем, что сын предпочел литературу естественным наукам, а может быть, это было классическое соперничество отца и сына. Андре всегда недооценивал Филиппа, и из-за этого Филипп порой опускал руки.

– Знаю, – согласилась я. – Ты никогда ему не доверял. И если он сомневается в себе, то это только с твоей подачи.

– Возможно, – примирительно произнес Андре.

– В любом случае это Ирен во всем виновата. Она давит на него. Она хочет, чтобы муж зарабатывал деньги. И она очень рада, что Филипп съехал от меня.

– Ого! Не строй из себя злобную свекровь. Ирен достойна лучшего.

– При чем тут свекровь? Она много чего наговорила.

– Бывает. Но порой она очень умна. Она немного перенервничала, но глупой ее никак не назовешь. С другой стороны, если бы она думала только о деньгах, она бы нашла себе мужа побогаче.

– Она понимала, что Филипп тоже может разбогатеть.

– В любом случае она предпочла его какому-нибудь маленькому снобу.

– Я вижу, что она тебе нравится. Рада за вас.

– Я хочу, чтобы мой сын был счастлив. А он ее любит.

– Это правда, – согласилась я. – Но Ирен непредсказуема.

– Нужно узнать больше о ее семье.

– К сожалению, там все плохо.

Эти жирные, жадные до денег, надутые и чопорные буржуа кажутся мне еще более отвратительными, чем та легкомысленная светская обстановка, против которой я бунтовала в юности.

Мы немного помолчали. Неоновая вывеска за окном сменила цвет с красного на зеленый. Огромная стена вспыхнула огнями. Чудесная ночь. Самое время спуститься на террасу и пропустить бокальчик-другой в обществе Филиппа. Бесполезно было предлагать Андре прогуляться, он явно хотел спать. Я спросила:

– Интересно, почему Филипп женится на ней?

– Знаешь, ему виднее.

Его тон был равнодушным. Его лицо осунулось, и он прижал палец к щеке на уровне челюсти – по старой привычке.

– Что, зуб заболел?

– Нет.

– А почему ты держишься за щеку?

– Проверяю, не болит ли.

В прошлом году он мерил себе пульс каждые десять минут. Правда, у него немного скакало давление, но после лечения оно стабилизировалось – отлично для нашего возраста. Андре смотрел на меня пустым взглядом, прижимая палец к щеке: строил из себя старика, пытаясь и меня в этом уверить. В голове промелькнула страшная мысль: «Филипп уехал, и мне предстоит доживать свой век в обществе старика». Мне захотелось крикнуть: «Хватит, не надо!» Андре, словно услышав меня, улыбнулся и снова стал прежним. Мы легли спать.

Он еще спит. Вот разбужу его, и будем пить очень крепкий черный китайский чай. Но это утро совсем не похоже на вчерашнее. Я снова переживаю уход Филиппа. Неизбежный уход. Он порвал со мной, сообщив о своей женитьбе; меня могла заменить няня сразу после его рождения. Так что же я о себе возомнила? Он всегда был капризным, и я считала себя незаменимой. Он легко поддавался влиянию, и я хотела вылепить из него свой образ и подобие. В этом году, когда я видела его в обществе Ирен или ее родственников, так непохожих на меня, мне казалось, что он играет в какую-то странную игру: его настоящий облик – мой облик. А он решил уйти от меня, разорвать наш союз. Решил отказаться от жизни, которую я так старалась выстроить для него. Теперь мы чужие.