Слёзы Индии - стр. 18
Голос Ритики стал резче, как треснувшее стекло.
– Тебе звонили? Что-то угрожающее?
Санадж посмотрела на смятый лист бумаги на столе – очередное анонимное письмо, пахнущее чернилами и чем-то горьким, как старое лекарство.
– Письмо, – ответила она, сжимая кулак. – Как всегда, без подписи. Но я начинаю понимать, кто оставляет эти знаки.
Ритика замолчала, и в этой паузе чувствовался город – гул рикш, крики торговцев, шёпот ветра, несущий жасмин и тревогу.
– Будь осторожна, – наконец сказала она. – Мне кажется, никто теперь не в безопасности. Ни ты, ни я.
Они попрощались коротко, будто боясь задержать слова в этом вязком воздухе. Санадж выключила телефон, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Ритика – лишь тень знакомства, но её забота грела, как луч, пробивающийся сквозь тьму Мумбаи. И всё же город шептал: доверять нельзя никому.
Она не была уверена, сколько времени сможет выдержать в таком режиме – страх, ожидание, поиски союзников и ежедневное напряжение. Она чувствовала, как что‑то в ней сжимается, как старые, ещё детские привычки – наблюдать, молчать, прятать настоящие мысли, снова становятся её оружием.
День тянулся мучительно медленно. В квартире становилось жарко, мухи садились на окно, и всё казалось липким, бесконечно повторяющимся. Санадж время от времени выходила в коридор, слушала голоса, ловила обрывки чужих разговоров. Несколько раз ей казалось, что кто‑то стоит за дверью, что‑то шепчет на незнакомом языке, но всякий раз, открывая, она видела только тень на лестнице или спешащие шаги.
К вечеру стало ясно, что кто‑то действительно начал за ней охоту. Она увидела, как мужчина в серой куртке появляется у дома второй раз за день, как на противоположной стороне улицы остановился автомобиль, чьи фары ещё долго не выключались. Она решила выйти во двор, сделать круг, проверить свои догадки.
Во дворе было жарко, пахло жареным нутом, специями и жасмином. Дети катались на велосипедах, старики курили у забора, но едва она появилась, разговоры стихли, лица закрылись. Она прошла мимо, делая вид, что ищет что-то, но никто не предложил помощи, никто не спросил, всё здесь было подчинено невидимой, но очень строгой иерархии.
На углу кто-то негромко произнёс её имя:
– Санадж.
Она обернулась резко, почти с опаской, и увидела Джона.
Он стоял в тени баньяна, будто сливался с ним. Лицо усталое, под глазами – тени бессонных ночей, щетина, неровный выдох. Он выглядел человеком, который слишком долго идёт без карты, но по-прежнему помнит, куда направлен.
– Ты… – начала Санадж, но он заговорил, глядя не на неё, а на переулок за её спиной, где тени шевелились в пыльном свете.
– Они уже не прячутся, – сказал он тихо, голос хриплый, как ветер, принёсший жасмин. – Сегодня утром один стоял у твоего подъезда, другой – за углом. Выходить одной небезопасно. Даже днём.
Санадж замерла, пальцы стиснули кулон, рубин царапнул кожу. Она знала о слежке, но его слова жгли, будто город сжал её в кулаке. Глаза её сузились, вглядываясь в его лицо.
– Кто они? – спросила она, голос резкий, будто трещина в камне.
– Это тени, двигающиеся выше. Они хотят, чтобы ты сломалась. – Ответил он, взгляд скользнул по переулку.
Санадж усмехнулась, коротко, с нервным надрывом, будто город вложил в неё эту дерзость. Она не хотела бежать, но тени, о которых он говорил, были ближе, чем вчера.