Славный судный день - стр. 7

Может это осень так влияла, и всякие долбачи активизировались для того, чтобы портить людям вокруг них жизнь.

Прислушался к себе. Тихо.

Завтра к вечеру начну изучать свободные вакансии. В понедельник, да соблаговолят Небеса, пойду на собеседование. По большому счету, увольнение – не проблема. Плюс-минус мелкий штрих в сложном графическом полотне моей жизни, которая и сама является мелким штрихом в больших хитросплетениях.

Всё временно. Всё решаемо.

Взял блокнот в руки, подумал над своей жизнью и открыл случайный разворот, цепляясь за первую бросившуюся в глаза фразу.

"..и каждому предстоит свой суд, и всякий закат завершится темной ночью. И будут дни течь, пока Хбиар не пожрет солнце, и не наступит ночь длиною в вечность.."

***

– Какие чувства чаще всего возникают у тебя в последнее время? – Нора ставит передо мной чашку травяного чая и садится в кресло напротив. Темные длинные волосы Корпело собраны в тугой аккуратный пучок. – Ты можешь их описать, Саймон?

Задумываюсь.

Иногда мне кажется, что было бы проще вообще никогда не появляться на этот свет. Жизнь испытывает, играет – ни то волей создателей свыше, ни то причудами окружения. И ты всегда оказываешься в стороне меж разыгрывающими драмы и комедии. Эти актеры, вместо того, чтобы обсудить сценарий друг с другом, выплескивают на тебя эмоции своих ролей, и раз за разом бросают тебя в противовес своим противоборствующим сторонам, как бы ни старался лавировать, балансировать. Как бы ни пытался удерживать распутывающиеся нити стабильности и гармонии – они рвутся из рук, режут ладони, сдирают кожу.

Что я чувствую? Не знаю. Уже не знаю. Кажется, что вновь и вновь ошибаюсь. Делаю все не так. Выбираю худший вариант из возможных. Бессмысленно трачу себя. От этих мыслей тошно и кружится голова; и потолок начинает вертеться, когда упираешься в него взглядом. Я настолько чужой для самого себя, что не удивительно, насколько самоощущения странника обостряется среди людей.

Я не в порядке. И дурные сны, фрагментарная амнезия, голоса и тени, являющиеся в кошмарах – меньшая из проблем.

Меня не пугает кромешная тьма. Не пугают монстры, желающие сожрать мое сердце. Не пугает кара богов, о которой проповедовал дед. Это все – избавление. Это все – исцеление. Я бы и сам поднес плотоядной твари свое сердце на золотом блюде… Но твари уже являлись в мой дом. Их не остановили бы ни молитвы деда, ни обереги. Они постучали в двери костяшками, скрытыми под кожаными перчатками. Вошли без препятствий – и на их поясах поблескивали серповидные ножи, напоминающие клыки самых жутких монстров из древних сказаний, – улыбались приторно, зная наперед финал.

Нора хочет избавить меня от чужих голосов, но мне это не нужно. Чужие голоса в моей голове – отличное средство не слышать собственного.

– Саймон, – мягко окликает Нора, – я не смогу тебе помочь, если ты будешь молчать. Не в моих силах читать мысли, а ты ничего не говоришь. Мне важно понимать, о чем ты думаешь, что ты чувствуешь.

– Я понимаю. Просто мыслей слишком много, чтобы пытаться их озвучить. Стараюсь вычленить основное.

А в действительности – не хочу делиться некоторыми из них. Подбирать слова и думать прежде, чем говоришь – одно из основных правил, которые я вынес после того, как дед, а вместе с ним и вся наша семья попала под опалу политического сыска.