Синдром разбитого сердца - стр. 13

Итак, они выбрали Смоленск. Склонный к романтизму Лева сразу припомнил щемящую песню «По Смоленской дороге леса, леса, леса…». Там говорилось об одиночестве, холодных голубых глазах, ненадежности объятий. И хотя глаза у Алины были карие, а объятия с ней только снились в горячечных подростковых снах, все равно возникало утешительное ощущение ее предательства и его томящей, неоцененной любви. Намного приятнее, чем осознавать себя жалким, незамечаемым в упор переростком.

Предполагалось, что он будет поступать в Смоленский университет, что само по себе звучало гордо – не какой-нибудь областной педфак. Мама узнала точно – в Смоленске жила ее давняя школьная подруга, – что у них именно в университете получают педагогическое образование, например становятся учителями математики и физики или химии и биологии. Собственно, подруга и была для мамы главным аргументом – присмотрит и накормит, если что. Лева насмешливо фыркал, делал вид, что не хочет спорить, и даже себе не признавался, что соглашается на Смоленский университет, потому что на педагогическом конкурс небольшой, среди абитуриентов больше девушек, требования к точным наукам ниже. То есть, в отличие от политехнического или физтеха, есть реальный шанс поступить, получить диплом и с победой вернуться домой.

Полный столичного снобизма, он заранее представлял себе пыльный замшелый городок, похожий на поселок, и туповатых провинциалов-студентов, поэтому приятно удивился, увидев немного облезлый, как и все в России, но вполне добротный город со старинной крепостью, музеями и парками. И ребята выглядели адекватными и нормально одетыми, без нищенства, но и без излишнего пижонства. Оказалось, в университете хороший спортзал и уютная старомодная библиотека, есть своя агитбригада, команда КВН и вокально-инструментальный ансамбль, а весной и осенью проходит большой песенный слет. Лева искренне обрадовался, так как еще в школе научился брать на гитаре положенные пять аккордов, негромко, проникновенно пел Визбора и Клячкина и даже победил однажды в районном конкурсе. Что ж, можно было считать, что ему повезло по многим пунктам: тут и возможность поучиться без напряга, и пожить в беззаботной студенческой тусовке подальше от материнского ворчания, и, главное, избавиться от комплексов и детских обид. Конечно, ничего удивительного, что вскоре в его жизни появилась Люся.

Если объективно рассуждать, Лева не выбирал именно Люсю, она буквально стояла на его пути, поскольку училась в той же группе и жила на той же улице, ведущей к университету. Только Люся – в теплой родительской квартире, а он в съемной комнате, а позже – в студенческом общежитии. С таким же успехом Лева мог уехать в Тулу или Пензу и встретить там Наташу или Галю, вот и все.

Люся была полной противоположностью Алины – маленькая, круглая и жутко стеснительная. Даже когда Лева просто заговаривал с ней на занятиях, например просил карандаш или словарь, эта барышня заливалась краской, будто при ней рассказали неприличный анекдот, а уж когда дошло дело до танцев на убогой студенческой вечеринке, Люся буквально затрепетала а-ля Наташа Ростова и торжественно положила руку на Левино плечо. Руки, надо признать, были у нее красивые, с длинными пальцами и прозрачными продолговатыми ногтями, но в целом – обычная провинциальная девица. Впрочем, полуголодному студенту из общежития нравятся практически все симпатичные девушки, особенно когда приглашают на обед в уютную домашнюю обстановку. Родители Люси, тоже уютные и домашние, дружно улыбались, на стол подавали огненный борщ и хорошо прожаренные котлеты, картофельное пюре лоснилось от масла, и не было никакой причины отказываться от повторных приглашений. Конечно, некоторые моменты раздражали. Например, ее имя – зачем это «сю-сю»? И постоянные поцелуи в их доме – папа целует маму, мама – дочку, и так по кругу много раз! И еще засушенные цветы в хрустальной тяжелой вазе, книги – сплошь собрания сочинений классиков, расставленные по цветам и размеру, – плюшевый толстый мишка на Люсиной кровати, устланной кружевным покрывалом. Но обниматься на этой кровати было вполне приятно. Люсины гладкие щеки, нежная, полная грудь, горячий живот будили вожделение и трепет, и хотелось шептать случайные нежные слова: «маленькая моя, чудесная, любимая». Правда, пока не удавалось уговорить Люсю на полную близость, но Лева и сам побаивался – опыта в сексе у него было не больше, чем у самой невзрачной девчонки. Однако в группе вскоре стали считать их парой, родители пригласили на папин юбилей (шестьдесят лет, дорогой юноша, – не поле перейти!), мама передавала аккуратно завернутые в белую бумагу пирожки с капустой и вареньем. И наконец теплым майским вечером, когда родители отправились в гости к загородным родственникам, Лева настоял на своем, что оказалось нетрудно – только как можно крепче обнимать и зажимать рот поцелуями. Не надо говорить, что она оказалась девственницей и пришлось сразу вставать и замачивать простыню, но все-таки это случилось!