Сердце миров. Трилогия - стр. 13
Он снова наклонился, осторожно опуская сосуд в прозрачную, почти светящуюся воду, и наблюдал, как она медленно наполняет его, мягко омывая внутренние стенки. На этот раз он старался двигаться медленнее, надеясь, что, если он будет осторожен, если не нарушит хрупкое равновесие этого мира, река позволит ему взять хотя бы немного её влаги.
Но стоило сосуду оторваться от поверхности, как он почувствовал, что в его руках уже нет воды.
Она исчезла в одно мгновение, оставив после себя лишь сухие, искрящиеся песчинки.
Элин выругался сквозь стиснутые зубы, почувствовав, как в груди закипает бессильное раздражение. Всё, что он знал о мире, рушилось здесь, в этом месте, где привычные законы не имели власти, где даже самая простая задача – зачерпнуть воду – становилась невозможной.
И вдруг, сквозь завывания ветра, до него дошло то, что он должен был осознать раньше.
Этот мир не подчиняется физике. Он подчиняется истории.
Он резко выпрямился, его мысли вихрем закружились в голове. Река сопротивляется, потому что в этой истории она должна быть непокорной. Она не принадлежит никому, не позволяет себя схватить, не позволяет себя удержать. Она существует вне обычного течения времени, живёт вопреки всем законам природы.
Но что, если он изменит её историю?
Что, если он не будет пытаться подчинить её, а вместо этого убедит её самой прийти к нему?
Элин прикрыл глаза, выровнял дыхание, и, вместо того чтобы снова опускать сосуд в воду, позволил своему воображению переписать правила.
Он представил, как река больше не сопротивляется, как она больше не бежит прочь, не ускользает, не избегает чужого прикосновения. Он представил, что она устала, что она ищет путь, что она ждёт кого-то, кто поймёт её, кто не станет пытаться насильно подчинить её себе, а просто позовёт её.
"Ты хочешь быть собранной," – мысленно произнёс он, будто обращаясь не к воде, а к живому существу.
"Ты больше не хочешь бежать. Тебе больше не нужно сопротивляться."
Он открыл глаза и, вместо того чтобы снова попытаться зачерпнуть воду, просто протянул сосуд, ожидая.
Секунды тянулись бесконечно. Ветер больше не завывал так сильно, песчаные вихри застыли в воздухе, а мир вокруг будто прислушивался, словно сам ждал, что произойдёт дальше.
И тогда вода дрогнула. Сначала едва заметно, словно колебание отражения на её поверхности. Затем маленький, тонкий ручей, прозрачный и сияющий, отделился от основного потока и потянулся вверх, медленно, осторожно, словно принюхиваясь, словно решая, стоит ли ему довериться.
Она двигалась не по его воле и не потому, что он заставил её – она двигалась сама.
Поток мягко стекал в сосуд, заполняя его, а Элин стоял, не шевелясь, затаив дыхание, наблюдая, как он наполняется.
И когда последняя капля воды легла на дно, сосуд оказался полным. Она не исчезла. Он сделал это. Элин сжал пальцы на сосуде, чувствуя, как холодная гладкость глины нагревается от его рук. В этот момент он понял: он нашёл способ взаимодействовать с этим миром.
Не силой. Не логикой. А словом.
Айра наблюдала за ним с того же места, её серебристые глаза блестели в мягком свете реки, и на её лице появилось нечто похожее на одобрение.
– Теперь ты понял, – тихо сказала она.
Элин не ответил, он просто крепче сжал сосуд и сделал первый шаг назад, в сторону деревни, зная, что впереди его ждёт следующее испытание.