Сердце для змея - стр. 15

– Тогда прошу прощения, – поправляя штаны. – В следующий раз вешай на шею табличку, чтобы всем ясно было.

– Какую?

– Можешь камень. Если человек лезет в воду с камнем, то никто уже не будет сомневаться в его намерениях.

– Я пряталась от брата. Если бы он нашел меня, то пострадали бы другие люди.

– Тогда радуйся, – пожимаю плечами. – Он тебя не нашел. Тайком сбежала на праздник что ли?

– Да. – кивает.

– А почему тогда не хотела, чтобы спасли?

– Потому что возвращаться домой все равно, что умереть. Точнее по-настоящему смерть приходит один раз, но судьбой мне уготовано угасать в одиночестве день за днем всю мою жизнь.

– Перспектива замечательная.

Девушка лишь горько усмехается, поднимаясь на ноги.

– Такая судьба. Мне нужно возвращаться. Я обещала, что успею до рассвета.

Она с грустью смотрит на противоположный берег, где все еще вдалеке видно зарево от костра. Потом делает пару шагов по направлению к воде и начинает падать.

– До рассвета все-таки не успеешь. – говорю, едва успев, подхватить бесчувственное девичье тело.

Замерзла совсем.

Радмила

Жарко. Кажется, что я плаваю в кипятке. Ужасно хочется пить, а еще вдохнуть свежего воздуха.

Сил нет, но я заставляю себя открыть глаза. Веки кажется опухли. Проморгавшись, осматриваюсь вокруг, и с ужасом понимаю, что это не моя светлица.

О, боги… Значит, все произошедшее вчера правда! И меня спас совсем не брат… Что же теперь? Нянюшка! Девушки! Сколько времени я спала? Сердце сжимается от тревоги.

О боги! Надеюсь отец милостив и не казнил их.

Нужно успокоиться и понять, где нахожусь. Паника мне совершенно не поможет, но если смогу быстро вернуться в терем, то возможно смогу спасти своих близких от гнева своего родителя.

Обвожу взглядом помещение.

Тусклый свет пробивается сквозь маленькие окна, обрамленные занавесками из грубого холста. Непривычный запах древесины и свежей травы щекочет ноздри, погружая в странное чувство умиротворения и тревоги одновременно. Я лежу на широкой кровати, стоящей в углу избы. Перина покрыта простыней из мягкого лён, а сверху меня несколько толстых одеял.

Изба сама по себе кажется живой. Стены, обшитые темным деревом, излучают тепло, а потолок, низкий и сводчатый, украшен резьбой – завитки, похожие на ветви деревьев, обвивают балки, словно стремятся вырваться на свободу. В углу на полке стоят глиняные горшки, сверху подвешены пучки трав. Их ароматы сливаются в один, приглушая запах сырости, проникающий из-за двери, которая ведёт на улицу.

Голова немного болит, но странно обращать на это внимание, зная, что меня ждет дома.

Сажусь на постели, спуская ноги вниз. И с удивлением смотрю на голые икры. На мне нет моего платья.

Сердце начинает биться еще сильнее, как будто это возможно.

Провожу ладонями по плечам, груди, животу. Чужая! Вместо моей одежды на мне мужская рубаха. Длинные рукава почти полностью закрывают кисти, а сама она доходит до середины бедра, но за платье не сойдет. Нет. Даже, если я расскажу, что на меня напали русалки или обокрали мавки. Представляю, какая будет реакция, если появляюсь в таком виде на дворе терема.

Принюхиваюсь, словно могу различить запах предыдущего хозяина этой одежды.

Поднимаюсь на ноги, чувствуя теплоту дерева, вместо холода земляного пола. Осторожно подхожу к столу, вырезанному из цельного куска древесины. На нём стоит кружка с парящим чаем, из которого поднимается дымок, обвивающий мой нос. Рядом на льняном полотенце свежие, еще горячие лепешки. Странно. Хлеба нет. Не могу представить, чтобы кто-то из знакомых мне людей мог хотя бы день прожить без хлеба.