Сделай мне красиво! - стр. 24
Расстройство гномов, поиски прекрасного принца, говорящее зеркало, и поцелуй любви, пробуждающий принцессу.
– О-о-о, какая восхитительная сказка, – простонала Ольза, укладываясь. – Я расскажу ее своим детям.
– У тебя не будет детей, – осадила ее Алосия. – Как у всех нас.
Помрачневшие послушницы задергивали пологи, кто-то наскоро шепотом молился.
Утром встали все. Кроме Корнелии. Ее тормошили, брызгали водой, кричали в ухо. Все оказалось бесполезно.
– Ведьма! – закричала вдруг Ольза. – Ты отравила ее! Яблоком!
Глава 7.
Абсолютно все сказали, что видели красное яблоко у меня в руке. Описывали цвет, размер, форму, аромат. Обыскали всю спальню в поисках огрызка. Меня спасло только то, что целых яблок нам никогда не давали, только в начинке для пирогов.
Корнелию унесли в лечебницу, где сестра Поликсена пользовала больных. Ни жженое перо, ни нюхательные соли результата не дали. Даже прижигание пятки полынной палочкой! Даже уколы шилом! Девчонки меня сторонились. Монахини шептались о рыжей ведьме. Пансионерки плакали и просились домой.
Мать Лаура задумалась. Посоветовалась с духовником. Я рассказала им сказку. Духовник гневно затряс бородой и сказал, что взрослым дурищам надо читать жития святых на ночь, а не развлекать себя детскими побасенками. Я горько вздохнула. Да уж, истории, как колесовали или четвертовали очередного мученика, на ночь куда как душевнее звучат. Крепкому сну способствуют.
– Если Корнелия не проснется, придется вызывать магистра, – нервно ломая пальцы, сказала аббатиса. – Какое ужасное происшествие!
– Корнелия очень впечатлительная девушка, нервная. Она же лунатик, – задумчиво сказала я.
На меня уставились три пары глаз. Духовника, настоятельницы и лекарки.
– Если она уснула от воображаемого яблока, то может ожить от поцелуя воображаемого принца!
– Да где ж мы принца-то возьмем! – всплеснула руками Поликсена.
– Просперо! – воскликнула настоятельница.
– Еще чего удумали! – завопил духовник и стукнул посохом. – Не дозволяю!
– Помыть его, – лекарка поглядела из окна в сад, где стриг куст глухонемой сын садовника. Так-то он конюх, но еще и отцу помогал.
– Побрить, надушить, приодеть, – продолжила настоятельница с воодушевлением. – Не надо нам тут магистра. Низложит он меня.
– Разврат! Поношение святых стен! Бесстыдство! Запрещаю! – раскипятился духовник.
– Да в чем же бесстыдство вы видите, патер Фернан? – разгневалась мать Лаура. – А ты, Лотта, делай, как там оно положено. По сказке. Сейчас прикажу садовнику отвести сына в мыльню.
Настоятельница и духовник, споря и ругаясь, вышли из лекарского крыла. Поликсена уперла руки в боки и уставилась на меня.
– Ну? Что делать, сказочница?
– А давайте, мы ее в беседку перенесем в сад? Типа в лес?
Поликсена позвала двух крепких трудниц, мы перенесли Корнелию в беседку. Устроили на скамейке, покрытой ковром. Сплели венок из роз.
– Чисто святая Секлетея, – вздохнула одна из трудниц. Вторая на меня злобно зыркнула и сделала обережный знак.
Злая, как шершень, мать Нисимина привела послушниц. Они боязливо держались кучкой и цеплялись друг за друга.
– Так, девушки, – я вышла вперед. – Корнелия поверила в то, что я рассказывала и уснула. Так? Теперь мы продолжаем сказку и рыдаем возле ее тела.
– Зачем? – пискнула Алосия.
– Затем, что мы гномы. И не уберегли принцессу от зла, – мрачно пояснила я.