Саван алой розы - стр. 35
Если это и правда случится, лучше б ей сразу умереть…
Саша даже вздрогнула, когда помощь, на которую она совсем не рассчитывала, вдруг пришла. И не от Юлии, а от сыщика Степана Егоровича.
Саша, снова перестав дышать, вскинула на него взгляд — но нет, заговорил, сглаживая неловкость, оказывается, не он, а второй мужчина, худой и высокий, который, как тень, стоял за спиной Степана Егоровича.
— Позвольте представиться, Александра Васильевна, — тот кашлянул и неловко поклонился ей, — Кирилл Андреевич Воробьев, служащий департамента полиции. Мой коллега, — представил он и господина Кошкина, — Степан Егорович Кошкин, чиновник по особым поручениям.
Степан Егорович поклонился тоже, пусть и несколько отстраненно.
— Здравствуйте, господа, присаживайтесь, прошу… — спохватилась и Саша, сообразив, что сама ведет себя неподобающе и невежливо. — Вы и впрямь хотели поговорить со мною?
— Господа из полиции приехали по поводу Аллы Яковлевны, — грубо вмешалась Юлия. — Представь себе, Саша, они сомневаются, что этот садовник… не помню его имени, да он этого и недостоин, — что он и правда убил твою мать. Тебе известно что-то по этому поводу, Саша?
Юлия знает. Юлия все знает, живо сообразила Саша.
Она уж было подумала, что сейчас снова лишится дара речи, — но потом поняла, что надобно сказать правду. Что ей скрывать, в конце концов?!
Саша набрала в легкие побольше воздуха — однако на этот раз действительно вмешался Кошкин.
— Александра Васильевна, могу я попросить вас, в рамках расследования, передать моему коллеге образцы почерка вашей матери? Письма, записки — что угодно. Кроме того, мне необходимо поговорить с Юлией Михайловной наедине.
Саша беспомощно кивнула. Кошкин, кажется, не хотел, чтобы Саша говорила правду. Он и приехал, наверное, не для того, чтобы ябедничать о ней, как гимназист, — Боже, как глупо было это предположить…
Этот второй, Кирилл Андреевич, вызывал почему-то гораздо меньше страха, Саша даже вполне взяла себя в руки, пока вела его в библиотеку. Ее комната, где и хранились записи мамы, была совсем рядом — но не приглашать же мужчину внутрь? Пока поднимались по лестнице, Саша сумела даже расхрабриться настолько, что спросила, хорошо ли они доехали и не промокли ли под дождем? А Кирилл Андреевич ответил вполне галантно — и вдруг попытался ей посочувствовать.
— Нелегко, наверное, ужиться в одном доме двум хозяйкам? — спросил он невзначай.
— Не понимаю, о чем вы… — тотчас замкнулась Саша. — Юлия Михайловна — прекрасная женщина, мы с ней очень дружим… и поверьте, она любит меня, как сестру.
Выносить сор из дома нельзя — это правило Саша еще от бабушки запомнила, и каждый из Соболевых чтил его, прекрасно понимая, что друзей за пределами семьи у них нет. Этот сыщик в самом деле надеется, что она станет жаловаться ему на невестку?
— Будьте добры, подождите здесь, — Саша указала Воробьеву на кресло в библиотеке. Замешкалась: — Господин Кошкин просил, чтобы я передала вам именно дневники мамы, или подойдут любые ее записи?
Воробьев в ответ вскинул брови. Уточнил:
— Так ваша матушка вела дневники?
Господи боже, конечно, Кошкин не говорил ему о дневниках — ведь она сама его просила не распространяться! Снова Саша кляла себя за глупость и готова была провалиться на месте. Ответив что-то невнятное, она скорее убежала к себе — и вышла только через пару минут, сумев, как ей показалось, полностью успокоиться и неся в руках несколько маминых писем — длинных, как всегда, но с пустым, неважным содержанием. Саша могла только молиться, чтобы Воробьев не заострил внимание на ее фразе о дневниках.