Рыжая - стр. 41
Я жду, что огребу за компанию, но отец вызывает меня к себе не для этого. Он нечасто пользуется кабинетом в доме, ведь вся его работа сосредоточена на фабрике, но сегодняшний разговор конфиденциален. Вот он и решил воспользоваться помещением, где когда-то еще дед проводил много времени. Здесь все хранит память о нем: высокие шкафы с какими-то папками, фотографии на стенах, монументальная старая мебель – стол, размером с целый нефтетанкер и кожаные кресла.
Отец обрезает край сигары и прикусывает ее. У него уставший вид, а голос охрип после криков, которые я слышал с другого конца дома. Галстук ослаблен, верхняя пуговица на рубашке расстегнута. Он смотрит за окно, как на ветру качаются ветки дерева в саду. В помещении пыльно и темно. Его жилистая сильная рука барабанит по темному дереву столешницы.
Он говорит:
– Мне было бы куда легче, если бы он был таким, как ты, – и это, кажется, почти похвала. Если нет, то просто констатация факта. Я прекрасно понимаю, о чем он говорит. Я привык быть удобным и не доставлять проблем, делать, что велено. Иногда у меня создается ощущение, что я какой-то робот, как те, о которых Тоби любит читать, следующий программе, заложенной в мое естество. Тоби другой – он живой, противоречивый, эмоциональный, оттого доставляет массу проблем. Мои эмоции всегда под контролем. Странно это осознавать, но моя ненависть к рыжей девчонке – первое иррациональное чувство, что я позволил себе со смерти матери. Может быть, я оттого и вцепился в свою неприязнь так сильно. Она делает меня обычным, дает мне что-то свое, уникальное.
В любом случае, я не знаю, что ответить отцу. А он тем временем продолжает:
– Надеюсь, что лагерь пойдет ему на пользу.
Да, я тоже.
– Но у меня будет к тебе просьба, – вот это уже куда более ожидаемо. Отец вспоминает обо мне в двух случаях, когда приходит время пожинать плоды моих трудов в учебе и спорте, ибо какой родитель откажется присутствовать на каком-нибудь там награждении в школе, и когда ему что-то нужно. Присмотреть за Тоби, пока мама не в себе или убивает себя. Сказать Тоби, что он надумал снова жениться. И теперь…
Я гадаю, не попросит ли он потащиться за братом в лагерь, чтобы проконтролировать его успехи или пресечь попытки к бегству. Я в курсе, что такое эти лагеря, не многим лучше тюрьмы. Каждый день расписан по минутам, а глупостям, которыми любит заниматься Тоби, и вовсе не отведено и малейшего места. Надо думать, он быстро взвоет от такой муштры.
– Ты останешься за старшего, пока нас не будет, – говорит отец.
Я недоуменно моргаю – «нас» и «не будет»? Как это понимать?
– Мы с Лорой едем в Европу, – поясняет он. – Эта поездка займет прилично времени.
Ах, вот оно что – их тайные совместные дела, связанные со здоровьем мачехи.
– Лора не хочет, чтобы мы брали девочку с собой, – продолжает отец. Он тоже никогда не зовет сестру по имени, для него она просто «девочка», просто балласт, часть багажа, что Лора принесла в этот дом вместе с собой. Лора… Я тут же вспоминаю фразу из блокнота рыжей и свои попытки найти ей объяснение. В конце-концов, я не Тоби и нет смысла утаивать от меня информацию. Через год я уеду в колледж. Я имею право знать, что у них происходит.
– Что с ней? – прямо спрашиваю я. – С мачехой.
Отец поднимает на меня глаза и смотрит сквозь дым. В этом взгляде заключено слишком много, трудно разобраться в мешанине разных чувств. Но преобладает среди них печаль. Так же он смотрел, когда вынужден был сообщить мне новость о том, что мама покончила с собой.