Рыжая - стр. 39

Я закуриваю, а ее пальчики порхают над страницами блокнота. Откуда-то мне известно, что она там напишет. Всего одно слово.

«Ничего».

– Ага, как же, – фыркаю я. Мне внезапно становится смешно – как я собираюсь добиваться с этим молчаливым пугалом хоть какого-то взаимопонимания, если из нее и слова клещами не вытянешь? Она и сама могла бы сделать хоть что-то, чтобы упростить мне задачу. Не учить же мне ради нее язык жестов?

Я уже думал об этом. Меня напрягает, что у них с Тоби есть свой тайный «шифр», понятный только им двоим и чуть-чуть Лоре. Лора владеет этим языком, но не так хорошо, как рыжая и брат, которого она основательно «натаскала» всяким штучкам за минувший год. Ему она, выходит, больше доверяет. Даже больше, чем своей матери. Их отношения своеобразные, но не менее своеобразные, чем те, что связывали меня с моей матерью. Только в моем случае это мама была немой, ведь так и не нашла слов, чтобы признаться в том, что ее гложет и попросить о помощи. Она была заперта в себе. Рыжая тоже, в каком-то смысле. Готов поспорить, что и Тоби толком не понимает, что творится в ее голове.

– Ну так что, – тороплю я, – что им было от тебя нужно? Чего они докопались?

Рыжая внезапно слегка улыбается, но это такая болезненная, вымученная улыбка. И в следующей фразе, выведенной на бумаге, мне мерещится упрек в мой адрес.

«А разве нужна причина?»

– Ты мне скажи, – увиливаю я.

Девчонка шумно выдыхает. Ладно. Ей не сбежать от прямого ответа, раз уж она в каком-то смысле приперта к стенке или, быть может, расценила меня, как меньшую угрозу. Выскочи она из машины – попадется тем стервам. Они все еще вполне могут ошиваться где-то поблизости, чтобы продолжить начатое.

Следующий лист блокнота весь испещрен буквами от верху до низу:

«Они говорят, что я покрасила волосы, чтобы быть как Люсиль Болл, и это не настоящий цвет, но от этого я не стану ей, а все…».

Рыжая перелистывает страницу, намереваясь написать что-то еще, но я прерываю ее взмахом руки. Сигарета в пальцах догорела и пепелит в салон. Меня душит смех – это и правда забавно. Злые дети. Но не мне их судить. Я тоже легко нашел причину, чтобы возненавидеть ее. Не за волосы или немоту. Просто за то, что она есть.

– И что? – спрашиваю я. – Это правда?

Рыжая замирает и непонимающе смотрит на меня. Должно быть, самый длинный и открытый ее взгляд за весь минувший год. До того она лишь украдкой косилась в мою сторону, думая, что я не вижу. Я замечал. И это страшно ездило мне по нервам – эти ее осторожные взгляды.

Она не понимает, что я над ней подшучиваю, что это не серьезный вопрос. Но она не виновата, прежде подобное казалось немыслимым. Но сейчас… Сейчас я будто столкнулся со своим страхом, со своим врагом лицом к лицу. И враг оказался незначительным, придуманным. Нашел, тоже мне, с кем враждовать. С мелкой безобидной пигалицей. И из-за чего? Из-за того, что Тоби выбрал ее, а не меня. Она, что ли, в этом виновата? Не она, а я сам. Он злился, что я не сказал ему правду о маме, предал его доверие… И нашел способ отомстить за предательство. Другим предательством. Это, как и упрямство, у нас в крови. Отец предал маму, женившись снова. Мы с братом справились с задачкой по-своему.

С этим пора заканчивать.

По крайней мере, эта бедная девчонка не заслужила стать орудием в войне, смысл которой ей непонятен. Она… Я впервые, наверное, смотрю на нее внимательно и не вижу ничего, что могло бы вызывать реальную неприязнь. Из-под юбки торчат тощие коленки, рубашка и пиджак висят, как с чужого плеча, огненные волосы всклокочены после стычки с одноклассницами, запястья настолько тонкие, что я мог бы сломать их двумя пальцами, как сухие ветки. Она не противник, не враг мне. Нужно это признать. Давай, Винс. Ничего сложного.