Рыжая 11. Дело на пуантах. Часть 1 - стр. 16

Присутствующие непонимающе переглянулись.

– Ну и?

– Сначала к рассмотрению принимают иск первого пострадавшего, рассматривают, выносят вердикт и только затем берут следующий.

Из самого дальнего угла послышался чей-то недовольный голос.

– Но почему так сложно?

– Вы меня спрашиваете? Я просто констатирую: кто первым иск подаст, тот первый деньги и получит.

– Минуточку, – Балык свел к переносице свои роскошные брови, – Хотите сказать, что убыток смогут компенсировать только нескольким семьям?

– Нескольким – это в лучшем случае. Если первый жалобщик сможет доказать, что потерял от потери дома не только деньги, но и здоровье, то вся сумма может достаться ему.

– Одному?!

Прорвиська выпил еще стакан газировки, присел и кивнул утвердительно:

– Одному.

– А… остальные?

На этот раз дирижер лишь молча пожал плечами, мол, я здесь точно ни при чем.

И тут товарищество взорвалось:

– Да как же так?! Пострадали все, а компенсацию получит только один?

– Хорошенькое дело, кто-то получит виллу на берегу океана, а нас бульдозером раскатают?..

– Это несправедливо!..

Прорвиська снова призвал к тишине.

– Спокойно, товарищи. Существует несколько вариантов возврата денег. Первое: мы вчиняем Кукумбаеву иск от имени кого-то одного и всё, что удастся получить делим поровну…

Эльвира Балык распахнула изумленные глаза.

– Как это поровну?! Участки у всех разные, да и за дома мы платили разные деньги. Вон, Бронштейны, сколотили какую-то халупку из соломы и палок, а у нас каменный дом в два с половиной этажа. И что, они компенсацию наравне с нами получать будут? Это не справедливо.

Фима Бронштейн сложил губы уточкой, словно передразнивая пышноротую меццо-сопрано:

– Почем же не справедливо? – елейным голосом пропел скрипач. – Речь не только о материальных потерях, но и моральных. Лично нас, в очередной раз лишили родины, пусть даже малой, а это дорогого стоит.

– Да-аа? – ресницы-опахала снова недовольно затрепетали. – Вы две тысячи лет жили вообще без родины. И надо заметить не так уж и плохо.

Вековая грусть еврейского народа сменилась не менее обширным негодованием:

– Что вы этим хотите сказать?! Что мы еще две тысячи лет должны скитаться?

Эльвира пожала могучими плечами:

– Делайте, что хотите. Только ваша хибара не стоит и десятой доли нашего дома.

Жена Фимы, Фира Самуиловна, тихая неброская женщина в теплой шали, решительно поддержала супруга:

– Умные люди сначала присматриваются, затем обживаются, и только потом затевают капитальное строительство.

– Вы на что намекаете?

– На то, что мы страдаем ровно на те же деньги, что и вы.

– Хватит! – цыкнул на женщин валторнист Обметкин. – Идите обе страдать в сад. А я хочу понять, что конкретно мы должны сделать, чтобы вернуть деньги? Леопольд Григорьевич, можно как-то поконкретнее?

– Можно. Я же сказал: вариантов два. Первое, это отправить делегата от имени всего кооператива…

– Исключено! – Эльвира обвела тяжелым взглядом присутствующих. – В этом коллективе верить никому нельзя.

– Это вы о себе? – моментально ввернул Кокорев.

– О тебе! Ты что, доверишь свои деньги кому-то из присутствующих?

– Я могу один ради всех поехать.

Тохадзе сочно рассмеялся.

– А-ха-ха! Вопрос, кто с этим согласится.

– Никто, – возмутилась Семечка. – Кокорев, тот еще аферист. Давайте я с Леопольдом Григорьевичем поеду. Мы будем друг за другом присматривать.