Рябиновая сказка для непокорной царевны - стр. 2

– Сносно, – без подробностей молвил батюшка, который в шубе и шапке, отделанной багряной парчой более напоминал купца, нежели царя или тем паче воина. – Благодарим за приглашение, Кресимир. Давно не бывал в твоих краях.

Несмотря на то что Кресимир воевал, а Афрон, напротив, за меч едва ли брался в жизни, люди считали наиболее жестоким и суровым именно царя Большой Благоды.

Цари продолжили обмен любезностями, покуда вокруг них с фонарями и факелами собрались люди, чтоб осветить встречу. И чем больше они говорили, тем больше их беседа напоминала Вельмире простое деревенское навязывание, когда сватают невесту, а не наоборот.

Оттого царевна не выдержала и дёрнула плечом. Жест её от царя Афрона не укрылся, хоть тот даже головы не повернул. Отец мигом прервал поток пустословия и молвил:

– Познакомься: мой младший сын Деян, – он указал на стоящего по левую руку братца-отрока, быстроглазого и весёлого, без следов бороды на лице. – И дочки мои любимые: Вельмира и Забава.

Сестрица, обряженная в рыжий беличий мех, поклонилась царю Кресимиру со всем почтением, поскольку знала, что иначе у неё судьба не сложится так, как ей того хочется. Но Вельмира едва шевельнула подбородком, и будто бы даже ещё выше его задрала вместо поклона.

Но Каерский царь улыбался всем одинаково, а на выходку старшей царевны внимания не обратил.

– Как же, как же, – добродушно протянул он. – Знаем мы уж твою умницу Забавушку и готовы привечать её, как родную, любезный Афрон.

– Обождём с этим, – отец выразительно вскинул брови. Мол, не до того сейчас.

– Моего младшего сына Эгиля ты тоже уже знаешь, – Кресимир кивнул на царевича.

Тот был высоким, удалым и ещё не успевшим заматереть юным воителем с короткой гречишной бородой, которая более напоминала очень густую щетину, нежели полноценную бороду. Одевался юный царевич под стать своему батюшке, только ещё и кольчужную рубашку не позабыл. Его шапка чуть сползла на одно ухо, и волосы вихрами выбивались наружу. Пышущий здоровьем и жаждой ратных подвигов, улыбчивый и громкий, царевич Эгиль два месяца назад прибыл в Благоду с целой толпой сватов – самых родовитых и уважаемых мужей Скуры. На беду Вельмире. И на радость Забаве, которая насмотреться не могла в ярко-голубые льдинки Эгилевых глаз. Но самой Вельмире до него дела не было. Её куда больше заинтересовал тот, кто стоял по правую руку от каерского царя.

Этот витязь ростом превосходил Кресимира, но лицом походил на него. Русоволосый и голубоглазый, как Эгиль, но старше, да и с короткой бородою побогаче, посеребрённой инеем от дыхания. Шапку он не надел, несмотря на мороз. Ограничился плащом с мехом поверх княжеского одеяния – богатого по меркам северян (и более похожего на доспехи, по мнению Вельмиры). Держался он строго, поджав губы. И глядел острым, соколиным взглядом, будто никому не доверял. Или, быть может, просто волновался? Ежели подобным людям вообще знакомо волнение.

Едва Вельмира встретилась с ним глазами, как он тотчас отвернулся, будто она его не интересовала вовсе.

– А это мой старший сын и наследник, Ингвар, – царь Кресимир от души хлопнул витязя по плечу, но тот даже не пошатнулся. – И коли мы со знакомством покончили, прошу в мой дом. Отогреетесь с дороги, а там и поговорим. Сам-то я против того, чтобы дела с порога обсуждать, но, зная тебя, Афрон, лучше не тянуть.