Рябиновая долина. Слезы русалки. Книга третья. - стр. 29
– Улька… А что за книга такая?
Ульяна покосилась на брата, словно раздумывая сказать иль нет. Но Тимка не отставал. Глядя требовательно на сестру, заканючил:
– Ну, Ульяша… Скажи, а? Что за книга-то? – Девочка продолжала молчать, и Тимка решил предпринять последнюю попытку: – Ты не таись… Скажи. А то тятьке все про твои балясины с дедушкой-сомом расскажу. Вот он ужо тебе… – Его наивный шантаж прервала неожиданная и звонкая затрещина.
Мальчишка среагировал моментально, метнувшись в сторону, и только поэтому рука сестры не попала по его вихрастому затылку вторично. Поняв, что от сестры он больше ничего, кроме тумаков не получит, отбежал от нее на значительное расстояние, укрылся за стволом огромной ели, и уже оттуда прокричал:
– Ну погоди ж ты!!! Я вот в следующий раз тебе вовсе ничего не скажу! – И закусил губу, чтобы не разреветься от обиды.
Так значит?! Он ей…, а она…!!! Но тятьке он говорить ничего не собирался. Во-первых, потому как, он не доносчик какой, а во-вторых, сестру было жалко. Тятька, и впрямь, выпорет, и не спросит.
После того, как умерла мать, которую Тимка и не помнил даже, Ульянка заменила ему, пусть и не мать, но полноценную старшую сестру. Она и колыбельные ему малому пела и сказы сказывала, и портки мыла, и рубашонки штопала, и от обидчиков его защищала, и вообще, любила его. А он ее, потому как, ближе Ульки у него никого и не было. Тятька с бабкой – не в счет. Им все было недосуг мальцом заниматься. Оно и понятно. Тятька бочаром трудился. У него заказов, почитай со всей Реки было, делай не переделаешь. Зато и достаток в доме был. А бабка Аглая, она была строгая, грамоте учила, счету всякому, да уму разуму, как жить, чтобы людям не стыдно было в глаза глядеть. К ней со всей деревни за мудрым советом приходили, называли Ведающей. Правда, Тимка не все и не всегда понимал, не то, что Ульянка. Умная была у него сестра – страсть, а уж красивая – глаз не отвесть. Подслушал он как-то, когда к тятьке купчина один приезжал, партию бочек заказывал. Сестру увидел и говорит:
– Ладная у тебя дочка, Акинфий. А чуть подрастет – красавицей писаной будет. А у меня сынок растет…
Дальше Тимка не успел услышать, его бабка застукала. Ох и больно тогда за чуб трясла, чтоб, значит, не подслушивал, и место свое помнил!
Ульяна посмотрела с насмешливой улыбкой на убегающего брата. Вот же постреленок!! Но то, что он тятеньке не пожалуется, да и вообще, никому и ничего не расскажет, Ульяна знала доподлинно. Поэтому, больше не думая об этом, поспешила быстрее к дому. Солнце уже поднялось, оторвавшись от горизонта, косыми лучами пробиваясь сквозь густую зелень. До чего же было хорошо и вольно в лесу!! А запахи!!! Хоть ложкой хлебай и сыт будешь от такого-то аромата! Но дома ждала работа, да и бабушка Аглая, небось, потеряла уже внучку. Она никогда не ругала Ульяну за ее отлучки. Знала, старая, что не ради баловства девочка в лес, да к реке убегает, вот и не ворчала.
Подходя к своему дому, который стоял на самом краю леса, Ульяна приметила чужаков, идущих из центра деревни к их дому. Высокий старик с седой бородой, чуть ли не до пояса, опирающийся на толстую, корявую деревянную клюку, да молодой чернявый отрок, чуть постарше самой Ульяны. Девочка умерила шаг, а потом и вовсе за рябиновым кустом схоронилась. Слава о бабке Аглае далеко летела по Сибири. К ним даже и из города люди, кто конными, кто пешими, вон, как эти двое, шли. Кого вылечить, кому беду отвести. Да мало ли у людей невзгод всяких, да горестей по свету было! Но, почему-то, именно эти двое вызвали у девочки какое-то волнение. Сердце вдруг застучало, запрыгало часто-часто, словно зайчонок, от лисы убегающий. Уле показалось, что над этими двумя, словно облако черное тянется шлейфом. Ох, не к добру это! Но сидеть в кустах она не собиралась. Обошла кругом, и огородом прошмыгнула в амбар, а оттуда юркой мышкой проскочила в сенник.