Русская национальная мысль. Наследие Колеса Велеса - стр. 12
Нам дорог всякий опыт побед, а потому мы должны брать его на вооружение и при этом брать его на вооружение в пределах допустимого самим требованием жизни прибегать к этому опыту и никак не больше. По этой причине делать утверждение о том, что какая-то иная культура была или есть самая совершенная – это уже начало геноцида народа. Нет принимать надо форму, но только адаптировано к специфике окружающей реальности.
Почему в самых первых абзацах завел речь о соотношении Иудаизма и верованиях народов Севера. Дело в том, что именно в этом срезе, отталкиваясь от представлений древнего еврейского народа можно разглядеть ещё один оттенок религии поселений Севера. Иудаизм очень ортодоксален по сути. Тот опыт богообщения, который пришел из глубокой старины священен и евреи не дерзают преступать границы их древней веры. Закон работает и люди ходят этими натоптанными тропами, и не спрашивают «зачем и почему», а распознают ответы на них с позиции прожитых лет. Что же тогда представляет собой славянская традиция исходя из этого представления? Что открывается нам в верованиях славян, исходя из понятий об Иудаизме? Познание мира всегда имеет двоякость. Если созерцать мир с высоты, то открывается один вид на вселенную. Если созерцать мир с подножия высоты, то познание вселенной предстает совсем иначе – простым перечислением ограниченного обозримого и констатацией фактов с почти тщетными попытками систематизации оных вне обозрения сверху. Вот так соотносятся древняя славянская традиция с Иудаизмом. Всякая вершина имеет прообраз Голгофы Христовой, а потому неизбежно высокая интенсивность повседневного рабочего цикла древних славян несла в себе утверждение подобия Христу, распятому на Кресте, причем во всех смыслах.
Вот какое определение о славянских верованиях предстает перед нами. Не смотря на очевидные расхождения в образе мировосприятия и в образе жизни, и те, и другие оказались едиными в Духе Святом. Так началась Новая Эра. Теперь и Закон иудея, и осмысленность бытия эллина, и тяжесть жизни славянина оказались не враждебны, но разные стороны одного единого Тела, оказались едиными в Духе Святом.
Верное мышление о Боге и соблюдение Закона Моисея в чистом виде – это не состояние духа, а только доведенный до совершенства условие-опыт сохранения-хранения угодного Богу состояния духа, оказавшегося в опасных для радости земных реалиях. Должно быть в прежней сохранности всеобъемлющее единение человека с Богом, но душой все же как прежде пребывающего во Царствии Небесном. Хотя это есть совершенное выражение требований для бытия Божественной радости в реалиях земных, но его одного явно не достаточно.
Соблюдение Закона вне Божественного присутствия привело к распятию Сына Божьего, хотя изначально Сам Творец благоволил Своему богоизбранному народу.
Мышление – это свойство души, следовательно, нужно соучастие мышления в процессе беседы души с Богом, чтобы была полнота молитвенного процесса и единства с Богом. Вне влияния Божественного на мышление, уходит ориентир на Истину, из-за чего мысль заходит в тупиковые крайности, известные, в том числе, из истории древнегреческой мысли.
Тело – видимая часть души, следовательно, нужно соучастие самого тела в процессе беседы с Богом, в молитвенном процессе бытия души в единстве с Творцом. Чтобы иметь вечность жизни в привычной яви, нужен еще и физический процесс непосредственного богообщения. Вне соучастия тела в непосредственном общении души с Богом, тело уходит в небытие, как бесплодная смоковница. Просто хлеб насущный имеет множество проявлений – и духовный, и душевный, и телесный в привычном виде. Само общение с Личностью Творца остается отправной точкой, Центром всего вокруг и Вселенной, и самого тела-организма с иной совокупностью имен. Тело-организм эволюционно формируется в пределах естественного образа отправной точки, в границах коей идет непосредственный плодотворный диалог личности с Личностью Абсолюта. Но опять же эволюционное становление образа Божьего, благодаря чему народ смог подготовиться к Первому Пришествию Сына Божьего, могло активироваться только Им и только до всеобъемлющего подобия Ему. Это также как на Голгофе возле Христа были сораспинаемы два разбойника, но только один из них узрел жизнь вечную. Вне Истины Божьей и вне Благодати Духа Святого даже страдания любой интенсивности не являются условием спасения. А потому в древней северной земле неизбежно сие имело место быть и потому неизбежно как-то отражено в славянской мифологии. До нас сие не дошло.