Русская философия. Анализ истории. Том 2 - стр. 36

Исходя из этого, получается, что эти люди (вверх ногами) такие же, как любой из нас, только им приходится более тяжело возвращаться естественное Богом сотворенное состояние, быть такими, как мы. Просто много такого, что нам нормальным достается просто и легко, этим же искажённым по природе дается мучительно и с огромными потугами, но также как мы довольствуются теми же источниками сил и, также как мы, без этого жить не могут. Вот примерно в таких аллегориях пытаюсь донести главную мысль этих книг, точнее одну из многих сторон Истины. При этом единство всегда сопутствующий неотъемлемый, непорушимый продукт Божественного бытия, Его сопутствующее свойство.

1.0.-40. Повторюсь вновь. Так как Сие есть то, что не поражено грехом, то органами физических чувств не воспринимается, ибо чувственная природа воспринимает лишь то, что стало продуктом отчуждения. То есть стало тем, от чего следует очистить нетварные энергии, чтобы быть причастниками их. Поэтому прежде чем взять энергию яблока, его следует разрушить – сделать откус, но энергия, содержащаяся в его разрушенных тканях, остается той же, закон сохранения работает и далее органы пищеварения вычленяют Божественное из проводника Божественного. Плоть наша – видимая часть души, которая входит в богообщение данным образом и теперь уже в поте лица.

Изменим понятийный язык и распознаем те же самые реалии с помощью его специфических инструментов. Если мы включим закон диалектики, в котором всё движется от простого к сложному, то очевидно, что самым элементарным, простым и несложным объектом, который мы умом распознаём своей греховной чувственной природой, была какая-то точка с естеством греха (со свойствами гегелевского отчуждения), из которой тут же начался долгий процесс движения (от абсолютно простого) к усложнению, в реалии которой происходит процесс восстановления и совершенствования в пределах образа Божьего, в пределах всех его свойств, в пределах его единства, а если сказать языком математики – в пределах образа точки, возникшей в момент грехопадения. Ведь подобное родить может только свое же подобие, то есть точка порождает только свой же образ, хотя оный усложнен в процессе эволюции, но это все равно тот же образ точки. (Это то самое, над чем столько лет пыхтят самые выдающиеся физики)^>5. То есть через призму первородного греха, который носим в себе от самого рождения (речь идет о новой точке созерцания, как альтернативу Божественному, привнесенной змием из бездны в мировосприятие человечества), мы зрим на этот мир и видим подобие ей, такое же ничтожество, свойственное греху – то самое противоестественное Богу начало всех, теперь уже воспринимаемых через грех, начал. Змей – тоже творение Господа, но на мир мы должны смотреть не его глазами, а глазами Творца. В этом есть грехопадение в такое падшее состояние человека, но это просто иная форма жизни. А так как это остается жизнью, то оной постепенно и неизбежно началось восстановление естественного порядка вещей – таково естество всего этого бытия – все имеет бытие только и только в становлении. Явление только лишь получило новое имя Божье, хотя чувственно обозреваемое, как Вселенский взрыв. Бог попускает даже такой форме жизни, лишь бы оная имела способность к преображению в процессе становления до абсолютного совершенства. Его исповедь о Первоначале в дальнейшей эволюции, в рамках диалектического материализма, хоть и имеет образ взрывного разрушения, но, как частное по отношению к общему, остается в пределах функционального влияния общего. На самом деле это должно быть только лишь иллюзия, это лишь чувственно воспринимаемая ограниченной поражением грехом природой реальность. На самом деле, за пределами этого ограничения грехом, так как частное остается частью общего, то есть творением Бога и потому подчиняется Его законам, то видимое умом разрушение должно шествовать только по пути нового отражения Божественных истин. Видимое умом разрушение происходит только в пределах Его единства и в рамках всего Его естества по пути богословия в иной сфере реальности – в реальности восстановления Божественного образа – а именно животворящую исповедь только уже теперь новым инструментом иного понятийного языка – в естественное для Вселенной состояние выражения всей абсолютной полноты Божественного, Его Царствия Небесного в востребованном для естества жизни в новых реалиях строгой последовательности субординации, глубинного и точного выражения Истины (в пределах всех свойств и возможностей природы). Просто живое и все чувственно воспринимаемое требует для себя Божественной полноты во всех смыслах этого слова. Поэтому вселенский взрыв – только лишь начало нового свидетельства о Творце в ещё одном Имени Его – в противном случае все в мире бы сразу же прекратилось, как неспособное жить. Просто не смотря на видимые изменения звездного неба, естество Царствия Небесного разрушенным быть не может. Оное – по-прежнему удерживающее единство всего, у Врат которому стоит Архистратиг со вращающимся Мечом.