Рождественские рассказы - стр. 7
– Не умею! Обещай мне прожертвовать из пяти-то рублей на бутылку вина, так я тебе звезду склею. И золотой бумаги найду на бляшки и полоски.
Варвара, сидевшая в это время с Никиткой за ужином, состоящим из полубелого хлеба и астраханской селедки, отвечала за сына:
– На бутылку, дяденька Калистрат Григорьич, мол, много, а вы возьмитесь мне за сороковку звезду сделать.
Никитка не повторил слов матери, а только улыбнулся во всю ширину рта. Писарь отвечал:
– Ну, ин быть по-вашему. Смастерю и за сороковку.
– А ты молитвы-то петь знаешь ли? – спросил Никитку сапожник, постукивая молотком по каблуку сапога, в который вбивал гвозди.
– Знаю. Нас учили, – отвечал Никитка.
– Еще бы не знать! – прибавила мать, прочавкивая селедку. – Ты посмотри-ка, как их в училище учительница дошкуривает! Я раз пришла, а все мальчишки стоят на дыбах и во весь голос поют. Звезда-то, Никитка, у тебя будет, так ты можешь и по лавкам походить Христа пославить. Лавочники это любят. Кто трешенку, кто две копейки, а смотришь – оно и наберется мамке на кофей.
– Я себе сапоги куплю, – отозвался на слова матери Никитка.
– Сапоги ты себе купишь из денег папеньки крестного, а что от лавочников соберешь, то матери на кофей. Дурак ты эдакий, ведь мать тебя же самого вместе с собой будет кофеем поить.
– Мне еще варежки надо. Холодно рукам, когда в училище с книжками бежишь. Учительница мне даже говорила: «Непременно купи себе, Антонов, варежки».
– И варежки, и сапоги – все из папеньки крестного пятерки купим.
– Слышь… Варвара Игнатьевна, сапоги-то закажи мне, коли уж так явственно знаешь, что генерал ему пятерку даст. Мои сапоги будут прочнее в лавке купленных, – сказал сапожник.
– Да как же не явственно! Непременно пять рублей даст, а то и больше. Я тебе рассказываю, что генерал рубаха, души необыкновенной.
– Ну, вот и закажи. Я с тебя три с полтиной возьму и выростковый товар поставлю.
– Да делай, делай. Твои сапоги, знамо дело, для мальчишки прочнее будут, чем рыночные. Только уж деньги после праздника.
– То есть когда получит он от генерала.
– Ну да… Когда получит.
– Мне, мамка, ремень еще надо, чтоб книги таскать. У меня ремень украли.
– И ремень, и все будет из папеньки крестного денег. Только ты, Ефим Пантелеич, уж дай ему сапоги-то эти надеть, когда он к генералу пойдет, а то у него вон только одни валенки. Я уж и то хотела ему у Кокорихи от ее ребятишек сапоги-то в надевку просить. Ведь в валенках к генералу неловко, – обратилась Варвара к сапожнику.
– Ладно, ладно. Что хорошего в валенках! Серая необузданность. Опять же скажут: «Может статься, у него и мать пьяница». Ведь тебя он, генерал-то этот, поди уж и забыл давно.
– Как забыть, коли я к нему швейцарихой, может, раз двадцать даже в квартиру ходила. Генерал, одно слово, на редкость. Так вот Никитка и с сапогами будет к празднику. Рубашка кумачовая красная у него есть. А на шею я ему свой платок повяжу, – говорила Варвара.
После ужина Никитка, прыгая на одной ноге, тотчас же побежал в соседнюю квартиру в том же подвале и объявил проживающим там другим ребятишкам, что у него к Рождеству новые сапоги будут, что он пойдет к генералу Христа славить и что получит пять рублей.
– Новые сапоги! Новые сапоги! – припевал Никитка, выплясывая в холодном коридоре.