Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…» - стр. 35

Исторические свидетельства о реакции европейских монархов на падение Романовых были до сих пор в основном представлены документами о реакции короля Георга V, однако документы из АВРИЛ – Архива внешней политики Российской империи – учреждения, хранящего российскую дипломатическую документацию за дореволюционный период и печально известного своей труднодоступностью, – доказывают, что это событие с самого начала привлекло внимание и других игроков на политической арене. Первые послания со словами поддержки Николаю пришли не от короля Георга, как считалось всегда, а от одного из его менее заметных и куда менее близких царственных кузенов – короля Испании Альфонсо XIII.

14 марта к послу России в Испании князю Ивану Кудашеву явился нежданный посетитель[11]. Это был личный секретарь короля Альфонсо маркиз де Торрес де Мендоса, и он передал через Кудашева послание короля, «выражавшее его горячие дружеские чувства к императору и глубочайшее сочувствие России». В этом послании Альфонсо также высказал свою глубокую тревогу относительно благополучия царской семьи в свете последних волнений в Петрограде. Торрес попросил Кудашева подтвердить новости, пришедшие из России, и передал соболезнования, адресованные Николаю. На следующий день Альфонсо опять отправил Торреса к русскому послу, чтобы еще раз выразить свою озабоченность ситуацией в Петрограде^>4.

До тех пор Альфонсо и члены испанской королевской семьи почти не принимали участия в жизни семьи Романовых, хотя их и связывали кровные узы, поскольку жена Альфонсо, Эна, приходилась Александре двоюродной сестрой. Как монарх нейтральной страны тридцатиоднолетний испанский король еще с 1914 года неустанно старался облегчить участь военнопленных с обеих сторон конфликта, и его обращение к Николаю тоже было продиктовано соображениями гуманности в первую очередь. У Альфонсо, вероятно, были и другие причины сочувствовать Николаю и Александре, ибо Эна, как и Александра, была невольной носительницей унаследованного от их бабушки королевы Виктории смертельного гена гемофилии. Ее брак с Альфонсо был омрачен рождением двух больных гемофилией сыновей: наследного принца Альфонсо в 1907 году и Гонсало в 1914 году.

Однако представляется более вероятным, что жест солидарности Альфонсо XIII с его собратом-монархом был инстинктивным выражением его стремления сохранить монархию вообще. Это было вполне в духе галантной рыцарственности этого Rey Caballero (Короля-рыцаря), в которой он видел суть своего правления. Нет никакого сомнения, что из всех венценосных особ Европы Альфонсо лучше всех понимал серьезность положения, в котором оказались Николай и Александра. Ведь он тоже много лет провел под угрозой «призрака революции» и пережил несколько попыток покушения на его жизнь, в том числе в день его свадьбы в 1906 году, когда бомба каталонского анархиста убила тридцать человек. И теперь, в 1917 году, Альфонсо тоже чувствовал нарастающую угрозу своему трону со стороны испанских республиканцев и анархистов^>5.

В Копенгагене король Дании также встретил известия о революции в России и отречении Николая с немалым ужасом: «Родня царицы свергла с трона мою родню», – сказал он в разговоре со своим премьер-министром, намекая на то, что предками Александры были немцы, а его двоюродный брат Николай – сын принцессы-датчанки. Даже в 1917 году близкие родственники Александры все еще считали, что она интригует против России в интересах Германии. Король Кристиан Х был настолько встревожен, что отправил своему послу в Петрограде Харальду Скавениусу инструкции, предписывающие ему подробно сообщать в Данию о положении императорской семьи и выяснить все о возможности их отъезда из России. В тот момент датское правительство посчитало, что король Кристиан Х готов предоставить политическое убежище и императорской семье, и вдовствующей императрице, которая была датской принцессой и его тетей