Рейс в одну сторону 5 - стр. 12
И только сейчас до него стало доходить, что те звуки, которые он изредка слышал, издавались теми людьми, сидевшими напротив него среди каких-то обломков.
Тут снова включился свет, и Трясогузов опять не смог сдержаться, зажмурившись, как можно сильнее. Про себя он успел подумать, что чему, мол, быть, того не миновать: если он не успеет ничего разглядеть – ничего страшного. По большому счету, если его до сих пор никто не тронул – не тронет и сейчас.
Он спокойно открыл глаза, стараясь бурно не реагировать на всякого рода неожиданности.
То, что он увидел, развеяло всякие опасения: действительно, он находился в тесной комнате, похожей на лабораторию, бывшей в таком виде, словно здесь прошел ураган. И да, она была битком набита людьми, как он и предполагал, доверившись мгновенному отпечатку картинки на сетчатке своих глаз. Повсюду валялась сломанная мебель; сваленные в кучу покореженные аппараты; куски бетона. Трясогузов инстинктивно посмотрел наверх: ну, так и есть – рухнула часть потолка.
Люди сидели вдоль этих обломков напротив него, а рядом, по правую руку, дремал какой-то старик. Значит, вот куда он попал! Только одно оставалось неясным: сам он сюда прийти не мог – это точно, но тогда получается… Ну, и что же получается? Трясогузов озадаченно потер лоб, стараясь хоть что-нибудь вспомнить, но все было тщетно. Надо хотя бы воскресить в памяти то, что было незадолго до того, как он оказался тут, на полу среди обломков. Вот для этого нужно напрячься чуть сильнее, чем, если бы ему пришлось вспоминать свое славное имя. Трясогузов плюнул три раза через плечо: в его состоянии немудрено было и позабыть собственное имечко, а шутить с такими вещами – опасно для жизни.
Мало-помалу мозг его просыпался, подкинув толстяку первое яркое воспоминание – его детскую кличу «Весельчак». Ну, и на том спасибо!
Тряхнув головой, Трясогузов, откашлявшись для приличия, да и для голоса, спросил тех, кто сидел в трех метрах от него:
– Ребят, а куда тот чувак делся?
Эти слова вылетели у него машинально: неожиданно его память снова услужливо дала одну из тех ниточек, за которую можно было осторожно потянуть.
Люди, сидевшие напротив, никак не отреагировали на его вопрос, будто толстяк и не говорил ничего.
Трясогузов не стал повторять этого вопроса, отметив про себя, что спросонья ему лишь показалось, что здесь много народа, а на самом деле – всего-то пятеро сотрудников, плюс он сам.
– Вы про кого говорите, товарищ? – отозвался, наконец, старик, тот, что сидел по правую руку.
Трясогузов с трудом повернул шею и прохрипел:
– Ну, мы вместе с ним сюда пришли. Наверное. Я плохо помню…
Старик пожал плечами.
– Не знаю: кроме вас, я, лично, никого не видел.
– Вы в этом уверены?
– Уверен.
Тут вмешался еще один:
– Да ладно вам, Николай Степанович, не помните, что ли, как он тут стрелять начал?
Старик бросил злобный взгляд на сотрудника, упрекнувшего его в плохой памяти. Он хотел, было, сказать, что тот лезет туда, куда его не просят, но ничего не ответил.
Вместо этого старик спокойно спросил толстяка:
– Вы, очевидно, имеете в виду того, с перегаром?
Трясогузов неуверенно кивнул.
– Да, такого я помню, – продолжил старик. – Вот только он пропал куда-то. А вы-то сами, откуда будете?
– Сверху, кажется, – ответил Трясогузов. – А мы вообще, на каком уровне?