Рейс в одну сторону 5 - стр. 13
– На минус первом.
– Понятно. Ну, тогда я, значит, тремя этажами выше живу. И как у вас тут обстановка?
– Сами же все прекрасно видите, – ответил Николай Степанович, – прыгаем, веселимся.
Трясогузов заметил в голосе старика еле скрываемую злобу, но не стал лезть в бутылку, тем более, что чувствовал он себя сейчас препоганейше: еще бы – мало кому понравится спать на полу несколько часов подряд, если только человек не пьян вусмерть.
Прошло еще какое-то время, прежде чем старик сам заговорил с Трясогузовым, спросив, как его зовут.
– Альфред, – ответил толстяк.
– Тоже мне имечко, – тихо отозвался старик. – А я Николай Степанович.
– То есть, ваше имя намного лучше? – не преминул подколоть старика Трясогузов.
Николай Степанович покосился на него, но оставил вопрос толстяка без ответа.
– Так и кто же этот ваш знакомый, от которого перегаром несло? – спросил старик, делая вид, что его никак не задели слова Трясогузова.
– Сам не знаю, – пожал плечами тот. – Я наткнулся на него в столовке. Мне нужно было поговорить с одной… Ну, короче, с одной знакомой, а он будто из стены вылез и, значит, хрясь меня по башке! Потом – не помню. Очнулся я в туннеле, а этот «крендель» рядом стоит и усмехается. Я ему говорю: чего, мол, лыбишься? А он: посмотри вдаль. Я посмотрел… Лучше бы я тогда его не слушал, хотя… Короче, там, в конце туннеля было какое-то чудовище, и оно медленно шло в нашу сторону. Я заорал, что, мол, надо отсюда убираться. А он, значит, опять усмехнулся и говорит какую-то белиберду: сейчас я этой твари, говорит, сюрприз устрою. Потом нажимает какую-то кнопку на своем костюме… Странный у него костюм, между прочим – я таких и не видел… Ну, ладно. В общем, нажал он кнопку, и тут смотрю, окутался он свечением, будто молнией, и стал прямо в воздухе таять. В общем, пропал он. А потом как схватит меня за руку! И тут же она, рука моя, то есть, покрылась такими же молниями, как и он сам. Потом, значит, потащил он меня за собой – прямо в ту стену, около которой я стоял. Я обалдел, если честно, а вырваться не могу – силен он, как черт! Ну, и короче, втягивает он меня в эту стену, и в итоге оказываюсь я внутри, даже не знаю, как и назвать… Внутри металла, что ли, или бетона – я так и не разобрал. Но это было какую-то секунду, а потом – одна темень. Но, хоть я больше ничего и не видел, зато чувствовал, как шел, будто сквозь масло: и скользко и тепло, как в море, только вязко очень и воздуха не хватает. Продолжалось это недолго. А потом меня словно вынули на свет Божий – по глазам ударили вспышки, треск какой-то в ушах…
И вот – мы уже по ту сторону стены. А этот усмехается и говорит, что мы, мол, только что ушли от того чудовища, и такие фокусы можно проделывать, пока не сядут батарейки. Что он имел в виду, я так и не понял, но, когда мы с ним прошли еще сколько-то километров, он снова вошел в стену…
Трясогузов замолчал, словно воспоминая, что было дальше. Старик не стал ждать и в нетерпении ткнул его в плечо:
– Ну, и?
Толстяк чуть поморщился и продолжил:
– А перед этим, значит, он сказал, чтобы я в эту вашу дверь ломился – через такое железо он, мол, не пройдет… Вот так я к вам и попал.
– Да, интересная сказочка, – сказал Николай Степанович, – тем более что я могу быть тому свидетелем.