Рейс в одну сторону 3 - стр. 13
Трясогузов продолжал лежать, не думая вставать, и в голову снова полез Королев, отравленный его же руками каким-то ядом.
– Что же теперь делать? – спросил себя вслух толстяк.
К нему снова подошел Ильич.
– Да что у тебя стряслось-то? – спросил он, присаживаясь на соседний стул.
– Идите уже работать! – отозвался Трясогузов, резко повернув к нему голову.
– Мне сегодня попозже можно, – ответил Ильич, – а вот тебе, уважаемый, действительно пора: на часах семь утра, так что – подъем!
– Да пошли вы! – ответил толстяк и натянул на голову одеяло. Он вдруг поймал себя на мысли, что каждый новый день похож на предыдущий: он приходит с работы, к нему подваливает Ильич, начинает с ним всякие разговоры разговаривать, и он на следующее утро, с больной башкой, должен снова идти на работу. А тут Ильич подошел с самого утра и стал забивать «баки». «Это что-то новенькое», – подумал Трясогузов, и недовольно поморщился.
Трясогузов проводил взглядом удалявшегося к своей кровати Ильича, и вдруг вспомнил, что давненько не разговаривал со своим давним приятелем Ральфом Штукком. Что-то все время мешало их разговору: то работа, то какие-то заботы. «Ага, особенно как сегодня», – горько напомнил себе Трясогузов и перевернулся на другой бок, глядя, как вздымается широкая грудь Ральфа. И в этот момент ему показалось, что из этой груди раздается какой-то ненормальный свист – слишком уж громкий, чтобы быть просто сопением, если вдруг ошибочно принять одно за другое. «Интересно, он успел сходить к Могильному, или нет? Скорее всего – нет: тот уродец был занят совсем другими делами». Толстяк тут же вспомнил трясущиеся руки доктора, когда тот делал укол Королеву. Если завтра пойти к нему и спросить насчет Ральфа, что он ему ответит? Или не ходить, а поговорить с самим Ральфом, который может легко наврать, чтобы Трясогузов не лез к нему с этими неудобными вопросами?
И тут он вспомнил о странных кубиках Ильича, от которых его в прошлый раз тряхнуло так, будто он обнял столб высоковольтной линии, обмотанный оголенными проводами. «А что, если этими кубиками попробовать вылечить Ральфа?» – подумал толстяк, удивляясь, как эта идея не пришла ему в голову раньше. Вот только нужно было как-то уговорить Ильича дать эти кубики, а то, кто его знает – может он, бережет их, как семейную ценность.
С этими благими мыслями Трясогузов сполз с кровати в свое кресло и поехал к старику.
– Здоров, сосед! – сказал он веселым голосом, ставя кресло рядом с тапочками Ильича.
– В который уж раз, – буркнул обидчивым голосом Ильич, памятуя о том, как десять минут назад толстяк грубо его отшил, прогнав со стула – «вешалки» для вещей Штукка.
– Ну, ладно, не обижайтесь: меня с утра лучше вообще не трогать, – сказал Трясогузов и улыбнулся, старясь сделать это настолько по-дружески, что, наверное, малость с этим переборщил.
– А чего это ты лыбишься? – с подозрением спросил Ильич и поморщился. – Или хочешь чего?
– Как вы догадались? – удивился Трясогузов, сразу не сообразив, что нужно было сдержаться, чтобы не показывать виду, что ему действительно кое-что нужно от старика.
– Ну, я же не мальчик, в конце концов, хотя… – Ильич сделал многозначительную паузу, и поболтал кистью в воздухе, словно стряхивая с нее слишком тугой ремешок часов, которых у него не было.