Рейс в одну сторону 3 - стр. 15
– На что это вы намекаете? – спросил толстяк, и в его голосе Ильич различил легкий испуг.
– Ни на что не намекаю – я прямо говорю: скоро мы все здесь поджаримся, и тогда никакие тайны никого уже не спасут.
– Может, вы объясните, что означают ваши слова?
– Потом как-нибудь, а пока рановато тебя пугать, – ответил Ильич. – Ладно, пора мне уже на работу, а то я, того и гляди, снова лягу на часок-другой.
– А что – хорошее дело, ежели мы так и так взлетим на воздух, – сказал толстяк, и начал потихоньку разворачивать свою коляску.
Ильич кивнул, соглашаясь:
– Вечером поговорим, – сказал он, тяжело встав с кровати.
– Ага, поговорим, – ответил Трясогузов, не оборачиваясь – он уже ехал к своему месту.
Тут толстяк бросил взгляд на Штукка – тот вообще не хотел просыпаться, хотя будильник сработал уже четыре раза.
Трясогузов подъехал к его кровати и толкнул друга в плечо:
– Пора вставать, Ральф – петушок пропел давно!
– М-м, – промычал тот в ответ.
– Ну ты еще повыеживайся тут: время – восемь!
– Да хоть десять, – ответил Штукк, – погано мне что-то.
Трясогузов кивнул, зная, что так оно и должно быть в таком-то состоянии, когда человек выглядит, как бледная поганка, да еще и потная. А уж про дыхание и речи нет: сплошной сип и вроде даже бульканье. Тут, конечно, Трясогузов нарисовал в своем воображении таких страшных картинок, что и впрямь иногда слышал, будто в легких Ральфа кипит настоящий чайник.
Да, откладывать больше нельзя. Оставался единственный выход – ехать к Кондрашкиной и упрашивать ее взять все в свои руки, или хотя бы «вырвать» у нее полезный совет.
Трясогузов еще раз посмотрел на больного Штукка и выехал из комнаты.
Он помчался прямиком к Маргарите, благо, что рабочий день у нее вот-вот начнется. По дороге в ее кабинет он вдруг подумал, что надобность в спутниковом телефоне, как, собственно, и в самом Илье Семеновиче Бесфамильном, может легко отпасть – Маргарита сама умела управляться с этими кубиками, и поэтому проблема с поиском «нужного» человека может решиться сама собой. Вот только теперь надо было ее уговорить подняться в мужскую комнату отдыха, а это не так-то просто, учитывая загруженность Маргариты на смене.
Трясогузов не терял оптимизма – более того, он настолько уверился в необходимых знаниях Кондрашкиной, что считал проблему со здоровьем Штукка уже решенной. Он аж подпрыгнул в своем кресле, вернее, попытался это сделать, правда, ничего не вышло.
За пятнадцать минут он доехал до ее кабинета. Маргарита была на месте, вот только выглядела она так, словно ее всю ночь били палками и таскали за волосы по асфальту: синие круги под глазами, сгорбленная спина, дрожащие руки, когда она опиралась на стол, выслушивая просьбу Трясогузова.
– Вот что, товарищ Трясогузов, – ответила она, – я вам, конечно же, помогу, но именно сейчас у меня нет свободного времени.
– Да ладно вам, Маргарита Павловна: Штукк не может больше обходиться без медицинской помощи, а идти к Могильному я ему запретил… Точнее, запрещу, когда он еще раз о нем обмолвится.
– К Могильному? – вскинула брови Кондрашкина, и на ее лице отразилась брезгливость, будто она дотронулась до чего-то мерзкого.
– Именно что! – ответил толстяк. – Я тогда сразу понял, что Малыш, то есть Демидов, дал Ральфу такой совет специально, и вы знаете…