Рейс в одну сторону 3 - стр. 16

– Какой еще совет? – спросила Маргарита, перебив толстяка.

– Ну, чтобы Ральф сходил к Могильному по поводу своих легких.

– А тот сразу и согласился, так?

– Ну, да, – кивнул Трясогузов, – а куда ему деваться: вы бы видели, в каком состоянии он сейчас находится – вы бы ахнули.

– Предположим, я ко всему привыкла, – сразу ответила она, дав понять, что ее не так легко напугать, – но ваш случай, особенно если учесть такого рода рекомендации Демидова… Вот же козлище какой: не ожидала я от него такой пакости! – прошипела она.

– Вы о чем?

– Да, так – не обращайте внимания. Скажите, а вот этот ваш друг, не мог когда-нибудь перейти дорогу Демидову?

Трясогузов пожал плечами:

– Понятия не имею, – ответил он, – если только однажды, когда Ральф в столовке так на него посмотрел после того, как я сказал, кто такой Демидов, и тот, наверное, это запомнил. А вообще, эта гнида… – Трясогузов оборвал себя на полуслове.

– Продолжайте, пожалуйста, – сказала Кондрашкина.

– Не стоит, Маргарита Павловна – это давняя история, которая не имеет к нашей проблеме никакого отношения. Когда-нибудь я вам всё расскажу, но сейчас, сами понимаете…

– Понимаю, – ответила Маргарита, – давайте тогда, уже пойдем к вашему Штукку и решим эту проблему.

– Да, да, пойдемте, – заторопился толстяк и первым выехал из кабинета.

Елена шла за этим странным человеком без имени, лицо которого видела всего лишь одну минуту, когда он говорил с нею там, в госпитале. Что он ей сказал, она не могла вспомнить, но что-то внутри нее приказывало идти за ним. И она пошла. Пошла послушно, не думая ни о чем другом, как только вырваться из этого страшного места, где ей было и плохо, и одиноко, и, самое главное, она была там, как подопытная, которой вкалывали разную дрянь, заставляя потом делать кучу бесполезных упражнений, как велел хирург и его «дружок» Могильный. Может там был еще кто-то из врачей, вспомнить она этого не могла, но чутье ей подсказывало, что в госпитале находился целый «коллектив» этих садистов.

Елена с содроганием вспоминала то место, из которого сегодня ушла, и она хотела, чтобы пешая прогулка по незнакомому коридору никогда не заканчивалась, только бы не возвращаться назад.

Потом Коржикова стала задаваться разного рода бесполезными вопросами, типа, почему ее освободитель не представился, или как долго еще идти, и куда? Эти вопросы она повторяла снова и снова, будто не желая покидать этого замкнутого круга, который должен был держать ее на месте, словно якорь…

Эти вопросы, рождаемые ее сознанием как бы в полусне, не нуждались в ответах. Елена, какой-то частью мозга понимая, что, в конечном счете, придется прекратить это странное «хождение», вдруг ясно для себя отметила, что иногда ее «знакомый-незнакомец» то исчезнет, то вновь появится, словно, плохо работала видеокамера, на которую вся «прогулка» Коржиковой снималась неизвестным оператором, а она лишь смотрела на всё это со стороны, изредка наблюдая помехи на экране. Елена только сейчас обратила на это внимание и снова почему-то не удивилась, будто сталкивалась с этим тысячу раз, а сегодня вот – тысяча первый: в общем – ничего нового.

«Почему он не представился?» – вновь задалась Коржикова бесполезным вопросом, как только прошла первые триста метров по незнакомому коридору: здесь она еще ни разу не была. Её освободитель шел молча, иногда оглядываясь, чтобы посмотреть, не потерялась ли Елена, но она и не думала «теряться». Она все еще не могла говорить, поскольку язык ее онемел, и Коржикова, на лице которой блуждала глуповатая улыбка, все шла и шла за незнакомым «убийцей-освободителем». Как странно сложились сейчас у нее в голове эти два слова, так не похожие друг на друга, но такие точные, что именно они и врезались ей в голову на долгое время, и Коржикова, пока они шли, называла его именно так. И пусть это было лишь её придумкой, которой она ни с кем не собиралась делиться в будущем, (а это будущее, несомненно, у нее будет – в этом она теперь уверена), Елена, тем не менее, была права во всем.