Рейс в одну сторону 3 - стр. 12
Трясогузова нелегко было обмануть, где бы он ни жил и ни работал, но вот вчера толстяк дал маху. Никогда с ним ничего подобного не случалось, и вообще Трясогузов всегда отличался тем, что у него острый ум. Этот ум помнит всё и всегда, и ничто не способно сбить его с мысли, пусть даже это была мимолетная легковесная мысль, как случайный ветерок – и, тем не менее, толстяк, мог схватиться за нее своим цепким разумом и обдумать ее, если можно так выразиться, спокойно без лихорадочной суеты.
Сейчас же этого не было, словно его вчера напоили каким-то составом, названия которого он не знал, и бросили на кровать вот в этой самой комнате, казавшейся ему незнакомой вот уже добрых пятнадцать минут. Он еще раз зажмурил глаза, потом широко их открыл, и с тревогой оглянулся, заранее боясь не узнать, где сейчас находится. Слева стоял стул, с повешенными на его спинку шмотками Штукка, а справа – кровать какого-то сотрудника, с которым он еще не успел познакомиться. «Ну, вроде бы, дома», – подумал Трясогузов с облегчением, снова вернув голову в исходное положение, то есть – глазами в потолок. Над ним тихо работал кондиционер, и пока не включили свет, можно было себе представить, что где-то далеко работает огромная машина, перевозящая тяжеленные грузы в несколько десятков тонн весом. Трясогузов любил пофантазировать на этот счет, представляя, что находится совсем в другом месте, а где-то за стеной, или на самом верхнем уровне, происходит какая-то важная работа, от которой зависит его жизнь и жизни тех, кто находится с ним рядом в комнате отдыха. Его странные фантазии, позволявшие ему оказаться от этого места так далеко, что самому становилось страшно, однажды привели к тому, что он, таким образом, «оказался» на другом острове, где, кроме высоких гор, было огромное здание, с поросшими мхом стенами. Он иногда видел перед собой эту картинку и наблюдал за тем, как люди с автоматами расхаживали перед маленькими приземистыми дверями, за которыми скрывался вход в это таинственное здание. Трясогузов еще тогда думал, что такого рода строения годны разве что для секретного бункера, вот только зачем там снаружи стоят автоматчики, один вид которых мог привлечь внимание диверсантов. Если бы у Трясогузова был такой же бункер, больше напоминавший крепость или средневековый замок, только усовершенствованный, он бы не расставлял людей так открыто, а спрятал их где-нибудь рядом, например, в невидимых врагу «норах», сделанных в тех же горах, что окружали это загадочное строение; или расставил бы их по всему периметру, сделав предварительно невидимыми: вот бы враг «приятно» удивился, подойди он вплотную к такому «домику», около которого никого нет, а в следующую секунду – раз, и из воздуха возникает много-много людей с автоматами, эрпэгэшками и прочей стреляющей чепушнёй…
Мысли Трясогузова уносились все дальше и дальше, и он, так и не услышав будильника, снова уснул.
Его толкнули в бок: рядом стоял Ильич. Первое, что от него услышал толстяк, были слова из далекого детства:
– Пора вставать, а не то все царство небесное проспишь!
И сказал он это так громко, будто хотел, чтобы все услышали этот боевой клич.
– Отстаньте вы от меня! – злобно ответил Трясогузов, отворачиваясь от Ильича.
– Отстану, отстану, – пробубнил старик и сразу же ушел.