Развод в 44. Без права на прощение - стр. 17

– Ты… – она резко вдыхает, но я ее перебиваю, даже не повышая голоса:

– А теперь пытаетесь компенсировать это, вставляя ножи в спину тому, кто прожил с ним бок о бок больше двадцати лет. Я вам мешаю, потому что я была там, где вам не нашлось места. Потому что, несмотря на всё, я значила больше. И даже сейчас вы злитесь не потому, что я «тварь» а потому что я не сломалась. Вы же всегда хотели, чтобы Эдик вам поддакивал, поддерживал каждую мысль, каждую выходку. Но этого не было… И да, ваш сын не стал бы относиться к вам с таким терпением, если бы не я.

– Ты ведешь себя… как…

– Как женщина, которая знает себе цену? – перехватываю. – Именно так. А вы ведете себя как… человек, который отчаянно хочет, чтобы я опустилась до вашего уровня. Но увы. Для меня это слишком низко.

Она молчит. Только губы поджала. Глаза бешено бегают, но слов – нет.

– Просто имейте в виду… Даже если Эдуард ещё пять раз женится, ни одна женщина не будет вас терпеть. Жить под одной крышей, а тем более позволять, чтобы вы лезли в их отношения. Вот на такие сцены мне будет приятно смотреть. А ещё приятнее будет наблюдать за вашей реакцией.

Разворачиваюсь и подхожу к окну. Там опять идет дождь. Глухо стучит по стеклу.

А за спиной тишина. Та самая тишина, в которой побеждает не та, кто громче кричит, а та, кто не боится смотреть в глаза правде.

Стою у окна, не касаясь стекла, просто глядя сквозь мутную пелену дождя, за которой все смазано – деревья, припаркованные машины, серое небо. И чем дольше я смотрю, тем отчетливее понимаю: за этим стеклом сейчас отражение моего состояния. Бесконечный ливень, промозглая сырость, холодная тишина, от которой хочется укутаться.

Интересно, в какой именно момент все начало рушиться? Не с измены, нет. Все началось раньше – с безмолвного предательства, с усталости, которую никто не захотел замечать, с одиночества рядом с тем, кто клялся быть рядом всегда.

Я думала, что главное – сохранить семью. Что если отдавать себя полностью, если быть хорошей женой, матерью, не перечить, не жаловаться – то все будет хорошо. Но, оказывается, чем больше ты стираешь границы, тем сильнее по тебе ходят.

И теперь я смотрю на этот дождь и думаю: а может, он смывает не боль, а иллюзии? Очищает? Может, это и есть начало?

Мне больно – да. Мне страшно – безусловно. Но я не сломана. Я просто смотрю вдаль, молча позволяя себе быть собой. Без улыбки для дочери. Без напряжения в голосе для свекрови. Без желания угодить мужу. Никогда раньше не чувствовала такого желания жить для себя, как сейчас.

Не знаю, сколько времени проходит. Отец выходит из кабинета, а следом за ним и мой все еще муж, которого совсем видеть не хочется. Мне тошно от него.

Я буквально застываю, заметив на его лице самодовольную ухмылку.

– Завтра мы подпишем контракт, – проговаривает Эдик, глядя мне в глаза. – Несмотря ни на что.

Я подхожу ближе к ним и останавливаюсь в недоумении, ошеломлённая словами Эдика. Медленно перевожу взгляд с мужа на отца.

У меня замедляется дыхание в надежде, что он повернётся к Эдику и осадит его строгим голосом. Скажет, чтобы тот и думать забыл о контрактах и прочих соглашениях. Жду, что схватит меня за руку и, встав гранитной стеной, заставит этих гадов заткнуться. Мне не десять лет – уповать на защиту отца, но сейчас я нуждаюсь в этом, потому что, как оказалось, живу в стаде гиен. Но всё, что я вижу, – это как мой отец подходит ко мне и торопливо смотрит на свои часы.