Развод в 40. Другая семья - стр. 12

Не знаю в чем дело, но забивать себе голову домыслами не собираюсь.

Мне нужно отвезти Киру домой, выслушать и успокоить, а потом хорошенько подумать как вести себя с Костей.

И, главное, не просто «как», а «как правильно» и «как лучше» для меня и ребенка.

Что-то мне с уверенностью подсказывает, что расставание у нас не будет полюбовным.

Мы выходим из дома и садимся с Кирой в машину.

Я поворачиваюсь к ней – теперь мы наедине и можно спокойно поговорить.

– Что случилось, Кирюш? Тебя кто-то обидел?

Кира уткнулась в стекло и внимательно изучает самую обычную пригородную улицу.

Она вся излучает напряжение.

Длинные красивые пальцы сложены в кулаки и сжаты так сильно, что видны побелевшие костяшки.

– Ки-ир, – я протягиваю руку и кладу ладонь на ее кулак.

Он очень холодный, и я чувствую, как ее потрясывает.

– Кир, тебе плохо? Ты заболела? Живот болит?

На глазах дочери появляются слезы. Она упрямо сжимает губы, и тут же поворачивается ко мне:

– Мам, вы с папой что, разводитесь?

9. Глава 8

Ангелина

Едва себя удерживаю в руках, чтобы не ударить по тормозам.

Пульс подскакивает до двухсот ударов в минуту.

Бросаю взгляд в зеркало заднего вида – Кира смотрит прямо, гневно… со слезами на глазах, за которыми рвется наружу недетская боль.

И что теперь мне делать?

Врать?

Или, может быть, сказать, что она все не так поняла?

Или наоборот – рявкнуть, что это, мол, не детское дело и взрослые сами разберутся?

– Да, мы с папой будем разводиться, – как мне ни тяжело, как ни застает этот разговор врасплох, я решаю не врать дочери.

Не таким я представляла себе этот разговор… Далеко не таким.

Хотела придумать, как можно уберечь дочь, как сказать помягче…

Не представляю, что у нее в душе.

Кира закрывает ладонями лицо и горько плачет – и в этот миг она очень похожа на меня.

Моя маленькая беззащитная, хрупкая девочка – моя копия.

Словно мое отражение…

Сворачиваю к обочине и включаю аварийку.

Пересаживаюсь к ней на заднее сидение и обнимаю.

Худенькая, маленькая, еще совсем маленькая… Хотя в каком возрасте дети достаточно большие, чтобы услышать такие новости?

Никогда не прощу Косте этих слез.

Кира прижимается к моей груди мокрым лицом и рыдает.

Я, обняв ее, поглаживаю по спине и бормочу что-то ласковое и успокоительное:

– Маленькая моя… доченька… все будет хорошо…

В этот момент я даю себе обещание, куда более весомее чем все торжественные клятвы мира – все обязательно будет хорошо.

Проходит несколько мучительных минут.

Кира медленно успокаивается. Рыдания стихают.

Совсем скоро она только хлюпает носом, а потом поднимает ко мне заплаканное лицо.

– Почему, мама?

Это тот вопрос, на который мне бы самой хотелось знать ответ.

Я вновь оказываюсь в непростой ситуации: как объяснить ребенку происходящее?

Да, она умная, понимающая… но она ребенок – ей всего десять!

И что теперь – подсластить пилюлю? Папа меня просто разлюбил – так мне следует сказать или что?

Никому не пожелаю оказаться на моем месте.

– Знаешь, Кир, я не могу тебе ответить, – я вновь решаю не врать, а говорить с дочерью как с равной.

Считаю это правильным и единственно возможным в этой ситуации.

– Я сама только-только узнала…

– Когда ты меня везла на праздник и была не в себе – уже знала? – спрашивает проницательная дочь.

Киваю, прикусив губу.

– Почему не рассказала сразу?