Развод с императором драконов - стр. 32
Я ждала гораздо больше людей. Думала — пойдут целыми селениями, вбегут, прося помощи… Я готовилась как минимум к пятидесяти, а пришло двадцать три. Семь из них — дети. И, может, хорошо, что не больше. Я бы не справилась.
В какой-то мере я чувствовала вину за эти мысли. Но и облегчение. Сейчас мы могли обогреть всех. Накормить. Вылечить, если надо. Сейчас — да. Но если бы пришли ещё?
Я свернула в западный коридор, провела рукой по стене — гладкой, местами потемневшей от времени. И снова подумала о подземельях.
Я спускалась туда иногда. Когда всё наверху становилось слишком… громким. Когда внутри меня поднималась волна, которую я не могла утешить ни зельем, ни хлопотами. Под землёй было иначе. Там стены дышали родовой магией. Камень отзывался на моё прикосновение, воздух был холодным, но не пустым.
Я брала книгу с полки подземной библиотеки. Открывала наугад, при магическом свете — то зелёном, то синем, как будто сами стеллажи выбирали, какой оттенок подойдёт к вечернему чтению. Ритуалы, трактаты, дневники, рецепты… Иногда я просто водила пальцами по обложке, по медным вензелям, чувствуя, как кожа под ними мягко греется.
И всегда, всегда я заканчивала визитом к той двери.
Третья.
Массивная. Молчаливая. Её знаки каждый раз вспыхивали, когда я приближалась, — но тут же гасли. Меня по-прежнему не пускали внутрь. И от этого… щемило под рёбрами. Будто часть меня осталась там, за камнем.
Не время, — говорила я себе.
Но как долго магия будет считать меня «не готовой»?
Так и протекали зимние дни в стенах Лаэнтора. Тихо, размеренно, без неприятных неожиданностей. Пока однажды — в первую неделю января — не случилось страшное.
39. 8.2
Болезнь пришла ночью. Как вор, без стука.
Меня разбудили в два часа.
В дверь стучали до тех пор, пока я не встала и не открыла. В коридоре нервно заламывала руки Мона — бледная, дрожащая, в теплой мантии, накинутой на ночную рубашку. Эту девушку я уже успела хорошо запомнить, так как она всегда среди первых откликалась на просьбы о помощи. Будь то дойка коз, стирка или присмотр за детьми. А ведь она сама была, на вид, совсем девочкой, не старше шестнадцати.
— Госпожа, — прошептала она, — Эллис… та, что с веснушками… у неё жар. Сильный. И брат её кашляет до хрипоты. Мы боимся…
Я накинула теплую шаль, сунула ноги в меховые сапоги и только спросила:
— Остальные?
— Пока в порядке. Но… я не уверена.
Так всё и началось.
Лихорадка, хрип, мокрый кашель, сыпь у некоторых детей, слабость — такая, что взрослые не могли встать с постели. Болезнь шла волнами. Сначала две девочки — Эллис и младшая Тора. Потом мальчик с родинкой на щеке, потом ещё двое. Через день рухнула мать троих, та самая, что пела у камина.
Я не спала почти четверо суток. Варила отвары из шалфея, чабреца, сушёного мирта и других лекарственных трав, готовила зелья. Меняла компрессы, вытирала пот, заставляла глотать горькие снадобья даже тех, кто бредил.
Южный флигель пропитался жаром гудящих во всю мощь каминов, запахами пота и лекарственных отваров. По ночам слышались кашель и стон, и я вздрагивала каждый раз, как только они стихали — боясь, что слишком надолго.
В одну из таких ночей, когда я, кажется, не чувствовала ни ног, ни собственных рук, мне удалось на час прилечь — прямо на лавке, укрывшись старым плащом.