Развод. (не) Любимая жена - стр. 23
Я замираю. Это слово — «кровотечение» — звучит, как выстрел в тишине. Отдаётся эхом где-то под рёбрами.
— Хорошо, — выдыхаю я, чувствуя, как внутри всё сжимается. — А… если просто мазня? Простите…
— Даже если просто мазня. Особенно если с болью. Не гадайте, не гуглите. Просто вызывайте скорую и говорите, что у вас первый триместр беременности. Они знают, что делать.
Я киваю. Уже третий раз за этот приём. Как будто это единственное, что я вообще сейчас умею — кивать. Словно китайский болванчик.
Врач мягко улыбается, встает и обходит стол.
— Всё будет хорошо. Сейчас главное — позаботиться о себе. Никто, кроме вас, этого не сделает. Разрешите себе быть слабой. Беременность — не время героизма.
Она кладёт ладонь мне на плечо. Тепло. Настоящее. И, почему-то, именно в этот момент я чувствую, как у меня наворачиваются слёзы.
Я не плачу. Но стою на самой грани.
— Спасибо, — говорю я почти шёпотом.
— Идите домой, — отвечает она. — Отдохните. Выспитесь и послезавтра в больничку.
Я выхожу из кабинета, крепко сжимая в руках направление, как будто оно может спасти меня от всего — от страха, от одиночества, от прошлого.
Виктор
— Витюш… — зовет меня Марина, вытягивая слова, как ленту. — Омлетик готов! Я даже зелень нашинковала, представляешь?
Я сижу за столом, глядя в окно. Трафик внизу плотный. Люди все куда-то бегут.
Она ставит передо мной тарелку, улыбается, присаживается сбоку, обвивает руку вокруг моей.
— Ну? Попробуй. Я же старалась. Для тебя.
Я беру вилку, откусываю кусок. Безвкусно.
— Ми…тик ты делаешь лучше, чем омлетик, — холодно констатирую я, а она глупо смеется.
Она тянется к моей щеке, шепчет:
— А помнишь, как ты впервые ко мне в кафе зашёл? Я тогда подумала: «Вот это мужчина!»
Я отодвигаю вилку, не смотрю на неё.
— Помнишь, мы в ресторане были? — спрашиваю ровно.
Она мигает.
— Ну… мы во многих были. О каком ты?
— Тогда. Когда ты увидела Фаину. Когда подошла. — Я поворачиваю голову, смотрю прямо в неё, как в пустоту. — Ты еще следом за ней в туалет пошла. Что ты ей сказала?
Она отводит взгляд, суетливо поправляет свой шелковый халатик.
— Вик, ну ты серьёзно?.. Я уже и не помню. Ну… что-то глупое. Нервничала. Может, пошутила. Может, сказала, что мы теперь вместе. Да брось ты…
— Дословно, — мой голос становится ниже. — Что ты тогда ей сказала.
Она улыбается неуверенно, но всё ещё пытается флиртовать:
— Ну… я пошутила, помню. Сказала: «Что у нее дерзкая подружка». А что такого? Это же была шутка…
Я молчу. Просто смотрю. В упор.
Она начинает мяться.
— Ну ты же сам смеялся тогда с этой самой Анджелы…
— Это не все. Что еще ты ей напела?
— Нууу… сказала, что мы хотим малыша, — хлопает на меня своими глазками. — Ты же сам говорил, что жена у тебя сильная, переживет эту новость…
— Переживёт, — повторяю я глухо. — А ты — не уверен.
Она прикусывает губу. Впервые теряет хватку.
— Вик…
Я встаю. Не громко. Просто резко. Смотрю на кофейную чашку. Пусто.
— А с чего ты, дорогая, взяла, что я хочу еще детей?
— Ну, я подумала, что мы любим друг друга…
— Меньше думай, — говорю, поднимая пиджак со спинки стула.
Она вздрагивает.
— Ты… куда?
— На работу, — я беру телефон. — И купи себе нормальный кофе. Этот — горький.
Она остаётся сидеть за столом, с остывающим омлетом, который больше похож на старый башмак.
Выхожу из квартиры, дверь захлопывается за спиной с сухим щелчком.