Расколотая душа. Книга 1. Картина смерти - стр. 8
– Опять рисуешь сестру? – Женя даже не оглянулась. – Не надоело?
– Нет, – ответила она и, прожигая взглядом холст, сжала губы, опустила руку с кисточкой и замерла.
Послышался шум. Видимо, мать начала прибираться в комнате. Точнее – перекладывать вещи с одного места на другое. На большее она не была способна, ведь наведение порядка занимало катастрофически много времени, которым та не располагала. Раз в неделю она даже приглашала клининг, считая уборку прожиганием жизни.
– Все разбросала, неряха. Почему ты такая неаккуратная? Можно ведь поддерживать хоть какую-то чистоту.
– Не нужно ничего трогать. Оставь как есть!
Женя развернулась и с укором посмотрела на женщину, благодаря которой появилась на свет. Та стояла недалеко от двери и держала Женин свитшот. Мать лишь несколько часов назад приехала из очередной командировки – на ее лице отпечаталась усталость вперемешку с нервозностью.
Женя росла в семье карьеристов: мама еще до рождения Киры все сердце и душу отдала журналистике, папа – фотографии; иногда казалось, будто он вообще не знал, что у него есть дочери. Родители оказались на грани развода, когда Кире исполнилось пять лет. Но в тот турбулентный период жизни мама забеременела. Ребенка оставили, посчитав, что он спасет семью. Однако Женя, даже не зная о своем предназначении, с этим не справилась.
Через несколько месяцев после развода, когда Жене было шесть, отец согласился на репортажную съемку, которая стала последней в его жизни. Седьмого августа он поехал в эпицентр грузино-осетинского конфликта, а через пару дней стало известно о его гибели.
Тем временем Кира, старшая сестра, уже стала для маленькой Жени воздухом – не мама, а она была рядом, когда та начала делать первые шаги и говорить. После Кира отводила Женю в детский садик и школу.
Женя не обижалась на маму. Когда ничего не испытываешь к человеку, и обиде неоткуда взяться. Обида – следствие внимания и любви. Мама же ничего из этого не транслировала.
– Я не понимаю, как ты живешь в этой… в этой… берлоге! Лучше бы прибралась, а не рисовала Киру в сотый раз. И вообще, ты думала готовиться к творческому испытанию на архитектурный? У тебя скоро начинается самая сложная неделя! В наш строительный универ не так-то легко поступить!
Насупившись, Женя уставилась на холст. Свирепым взглядом рассматривая получившиеся мазки, пытаясь сдержать подкатывающие слезы. До безумия неприятная ситуация: когда злишься, и в этот момент увлажняются глаза, к горлу подкатывает истерика… Сразу чувствуешь себя бесхребетным посмешищем.
– Евгения, ты вообще собираешься поступать куда-то или нет? У меня такое ощущение, что ты решила посвятить себя живописи, которая никому не нужна, кроме тебя. Ты чем на жизнь собираешься зарабатывать?
– О, ты помнишь о моей жизни, – пробубнила Женя.
«Но совершенно не помнишь, что я ненавижу, когда ко мне обращаются полным именем», – мысленно продолжила она.
Женя сжала одну из кисточек, но за рисование не принималась. Она не могла заниматься живописью, когда кто-то стоял за спиной. Кто-то, кого звали Дина Кац.
Мать, нервно поправив прямую черную челку, с брезгливостью оглядела комнату, которая служила Жене спальней, мастерской и кухней. Повсюду были разбросаны вещи, художественные принадлежности, чашки с недопитым растворимым кофе и тарелки с крошками. На стены и потолок она уже не обращала внимания – видимо, смирилась. Хотя несколько лет назад, как только увидела, во что Женя превратила свою комнату, кричала несколько дней. Правда, потом уехала в очередную командировку, а вернувшись, остыла.