Пусть танцуют белые медведи - стр. 11
– Аффе, – строго сказала бабушка, словно это дедушка был во всем виноват.
Сессан быстренько схватила выкашлянную дедушкой тефтельку и скрылась с ней под диваном. Снова воцарились покой и порядок – до тех пор пока тетя Дагмар не посмотрела на свои часы.
– Господи, да сейчас же по телику показывают Дональда Дака! – всполошилась она.
Но «Дональд Дак»[5] пропал в бушевавшей на экране метели, а с ним и «Утиные истории», «Бык Фердинанд», «Леди и Бродяга» и все остальное.
Уж и не знаю, может, отец специально что-то там намудрил с нашим стареньким телевизором, но тот не показывал ничего, кроме шуршащего снегопада. Сколько мама ни лупила по ящику – ничего не помогало.
– Черт бы побрал тебя вместе с этой рухлядью! – шипела она на отца. – Скупердяй несчастный, не может купить нормальный работающий телик!
– Вот именно, – подхватил я, – жадина, каких мало!
Отец наслаждался нашей перепалкой. Он словно не хотел расставаться со старым теликом и все крутил ручки и с улыбкой смотрел на бушующий на экране буран.
– Ладно, оставь его, – сказала Дагмар. – Давайте хоть вокруг елки потанцуем.
Мы вытащили елку на середину комнаты, взялись за руки и стали водить хоровод, подбадривая себя громким, но нестройным пением. И так мы резвились до тех пор, пока дедушка, раскрасневшись как рождественское яблоко, не заявил, что больше не может.
Тогда отец завел проигрыватель.
– Позволь тебя пригласить, – сказал он, беря маму за руку.
Элвис пел «Hard Headed Woman» и «A Fool Such as I»[6], а они танцевали так, как когда-то в самом начале. У мамы раскраснелись щеки, и она улыбалась своей ангельской улыбкой, так что был виден потемневший передний зуб. Елка растеряла половину иголок, а мама с размаху толкнула комод, где стоял вертеп, отчего Иосиф пустился в пляс вокруг Марии и младенца Христа, да столь резво, что в конце концов свалился на пол и потерял голову.
– А теперь настал черед подарков! – объявил папа.
– Гадство!
Дагмар попыталась натянуть маску рождественского гнома, но у той порвалась резинка. На Рождество Дагмар всегда была гномом[7]. И вот теперь она стояла с грустным видом и держала в руках свое лицо, на плечах ее было старое отцовское пальто, скрывавшее тело, а у огромных сапожищ лежал мешок с рождественскими подарками.
– Ну что теперь делать? Не могу же я выйти без маски!
– Сейчас мы вмиг всё приделаем!
Я кинулся в родительскую спальню. Я знал, что мама хранит швейные принадлежности в желтом трюмо. Мне пришлось немного покопаться, прежде чем я нашел то, что искал, – небольшой кусок суровой нитки и иголку. Я уже собирался задвинуть ящик обратно, когда заметил, что что-то торчит между носовыми платками и старыми чулками.
Это был пакет, завернутый в белую бумагу и перевязанный коричневой лентой. Он был небольшой, и к нему была привязана открытка с рождественским гномом. Мама в своем репертуаре: сначала спрячет подарок, а потом о нем забудет! Папа-то бы, конечно, ничего прятать не стал.
Пока Дагмар возилась с маской, я сунул пакет на самое дно ее мешка. Я вообразил себя ангелом-спасителем, мне казалось, что сияющий нимб озаряет мою обритую голову.
– А вот и гном! – обрадовался отец. Он первым подбежал к двери и распахнул ее настежь.
В дверях стояла Дагмар. Ее красный колпачок развевался над только что подлатанной маской, карие глаза, прищурившись, смотрели сквозь крошечные отверстия, казалось, ей тысяча лет, не меньше, и прибыла она прямиком из Царства белых медведей.